Теория бессмертия - [27]

Абсолютная несостоятельность имени — вот печаль души человеческой. С какого-то момента имя даёт начало ложному существованию личности.

Но, если причина ложного существования личности состоит в её непроницаемости, то есть во взаимном исключении личностей друг другом. Тогда истинная жизнь уже утраченной личности состоит в том, чтобы жить в другом, как в себе, или находить в другом положительное и безусловное восполнение своего существа.

Похищение прошло без неожиданностей для похитителей и персонала больницы. Мешок с одеждой Агеев оставил на лестничной площадке второго этажа, против дверей в пятое отделение. Потом достучался и прошёл в отделение, якобы на свидание к своему старому знакомому, страдающему здесь эпилепсией. От него-то Агеев и узнал про необычного больного, явившегося на Землю из другого мира, и подумывал: как бы заполучить, хоть на время, этого пришельца в своё личное пользование.

Агеев, наверное, так бы и не решился на похищение, если бы не стечение обстоятельств, связанных с Сивериным. Так, откладывая исполнение непривычного для себя или какого-то очень сложного, даже опасного дела из-за сомнений в удачном его исходе, мы иногда вдруг решаемся, из-за появления другого дела, совсем вроде бы не связанного с первым.

Агеев связал.

Он действительно предъявил санитару свою передачку: булку хлеба, батон варёной колбасы и несколько пачек папирос, которые тут же, бесхитростно вручил своему знакомому-эпилептику. Потом, улучив удобный момент, Агеев вывел нужного ему больного из отделения на лестничную площадку, там заставил его надеть на себя пальто, шапку, шарф, и вывел на улицу из трёхэтажного больничного корпуса.

Когда в отделении обнаружили, пропажу пациента, то шума большого поднимать не стали, однако написали и сообщили куда полагается: что больной сохранный, то есть не опасный для окружающих и что психиатрическая помощь в последнее время ему уже не требовалась.

Самовольное исчезновение этого больного как будто скомпенсировало его необъяснимое появление: в первых числах декабря был мороз и небольшой снегопад, то есть классический зимний вечер. А он вышел из Комсомольского парка на остановку «Юбилейная», абсолютно голый, будто из парилки. К находящимся на остановке гражданам агрессии не проявлял, но изучал их с нескрываемым интересом: будто, наоборот, они все были голыми.

Вскоре появились работники милиции. Сначала выяснили, что он абсолютно трезвый и не избитый, а так как на настойчивые вопросы: откуда он, кто его раздел, и как его зовут, ответа не получили, то вызвали шестую бригаду.

В психиатрической больнице дежурный врач с удивлением отметил его хорошее самочувствие и полное отсутствие памяти, ещё синюшный цвет кожи, слизистой, белков глаз. Утром врач, с тайной надеждой избавиться от нового пациента, позвонил в областную больницу в отделение гематологии. Коллега его выслушал и ответил, что его пациент, несмотря на необычайную окраску кожных покровов, научного интереса для них не представляет. Недели ещё не прошло, как они троих «синеньких» выписали. Работников с мебельной фабрики: они напились морилки, или какой-то другой спиртосодержащей краски. Врач из гематологии под конец разговора заверил своего коллегу-врача из психиатрической больницы, что синий цвет у его пациента — это теперь надолго.

За месяц своего пребывания в областной психиатрической больнице он ничего про себя не вспомнил, однако быстро научился разговаривать и научился не вступать в конфликты с больными или с медперсоналом. Стал называть себя Гришей, но он так и не вспомнил своего настоящего имени, а назвался Гришей, потому что милиционер, который допрашивал его, в тот зимний вечер, несколько раз повторил: «Меня зовут Гриша — а тебя?».

Человек так много надавал имён всему вокруг: кто бегает в шкуре и с хвостом, кто плавает в чешуе и с хвостом, кто летает в перьях и тоже с хвостом. Даже десятой планете дал имя. Всё своё воображение человек растратил на имена своему видимому окружению — кому угодно, не оставив в самом имени ничего значительного. И вот тайна имени: среди размеченных фраз, всегда скучных, литых, не словесных — кипяток мыслей, как страница из Библии, пронзает сердце имя, по встрепету, ни с чем не сравнимое, единственное, всегда памятное. Имя Бога. Произнося слово «Бог», мы даже не ждём, что оно, это слово, тут же материализуется и что-то возникнет перед нами.

Бог — это не один мужчина, это кучка людей, а язык — дело рук дьявола, он в своём Аду спит и видит, как пить дать — замышляет, человека явно подучили языку, но не ангелы, или какие-то любители-изобретатели, потому что язык совсем не естественен для человека.

Наверное, потому что, для него разговаривать — то же, что играть в бильярд, или лгать о необходимости любви к Богу: нужна постоянная практика, а если, вдруг, пропустит лет сто, то уж ни прежнего навыка, ни глазомера себе не вернёт.

На вечернем обходе санитары обнаружили отсутствие больного. Доложили врачу. Дежурный врач расстроился: «Видать, он что-то вспомнил. Может быть, вспомнил всё. Иначе бы не удрал. И не попрощался сволочь! Нет бы, уйти по-человечески. Теперь нужно подавать документы на розыск в милицию».