Тени над Латорицей - [67]

Почти через две недели после шестнадцатого июля состоялось совещание узкого круга людей, которые держали в своих руках все нити дела Иллеш и могли быть между собой откровенными до конца: Тур, Коваль, Бублейников, Вегер. На этом совещании шпаги скрестились на версии «Убийцы — Кравцов и Самсонов».

По мнению Тура и майора Бублейникова, все было ясно и понятно. И даже то, то подозреваемые в один голос и почти в тех же выражениях твердили, что, мол, собрались и пошли грабить, но не грабили и не убивали, Тур и Бублейников считали говорящим не в их пользу.

— Сказки! Глупости! — с легким оттенком пренебрежения в голосе восклицал майор Бублейников. — Здесь не может быть двух мнений. И вся эта их околесица, что боялись быть ошибочно привлеченными к ответственности, не стоит выеденного яйца. До чего только не додумаются, чтобы выйти сухими из воды!

Но все карты спутал Коваль.

— А знаете, я мог бы понять их, Кравцова и Самсонова, — сказал он. — И мне их объяснения не кажутся неправдоподобными. Особенно, если принять во внимание печальный опыт Кравцова. Разве у него не могло возникнуть сомнение в нашей объективности?

Майор Бублейников знал, что следователь Тур, человек молодой и решительный, разделяет его взгляды, и эта поддержка вдохновляла его.

— Так что же, по-вашему, Дмитрий Иванович, — спросил он Коваля, иронически улыбаясь, — Кравцов сидел не за свои преступления, а из-за ошибок милиции и следствия?

Коваль не ответил.

Тур, который с помощью Бублейникова уже начал официальное следствие по Кравцову и Самсонову, сказал:

— Ну, в нашей милиции иной раз и в самом деле зеленые лошади бегают! Не защищайте уж, Семен Андреевич, честь мундира! — Тур произнес эти слова твердо и для вящей убедительности даже положил ладонь на стол. — Но вы знаете, Дмитрий Иванович, — продолжал он, обращаясь к Ковалю, — Самсонов, этот самый Клоун, не далее как вчера заявил на допросе, что во дворе они с Кравцовым разошлись, и теперь он не уверен, что тот не заходил в дом.

Бублейников поспешил прикрыть глаза, чтобы спрятать торжествующие искорки.

— То есть как это «не уверен»? — удивился Коваль, который уже передал подозреваемых Туру и больше не присутствовал на допросах. — А сколько времени действовали они поодиночке? И что значит — Самсонов «уверен» или «не уверен»? Он-то ведь все равно был рядом.

— Говорит, так испугался, что не понял, что делается возле дома и куда девался Кравцов.

— Все это похоже на выдумки, — заметил Коваль.

— А мы с Иваном Афанасьевичем думаем, что в конце концов Самсонов все расскажет, — сказал Бублейников, делая ударение на слове «мы». — Завтра скажет, что Кравцов был в доме, но не знает, что он там делал. Послезавтра — что Кравцов заставил его пойти на грабеж. А еще через день — засвидетельствует, что тот убил всех троих, а он, Самсонов, молчал, потому что Кравцов его запугал. Тогда, на очной ставке, признается и сам Кравцов. И, наверно, расскажет, как Самсонов участвовал в убийстве. Долго ждать не придется, четыре-пять дней максимум. Вы ведь знаете, Дмитрий Иванович, что когда один из участников преступной группы начинает говорить что-нибудь «от себя», то это щель, пользуясь которой можно расшатать и разрушить всю их нехитрую композицию, все их вранье. И мы это сделаем.

— Мне так не кажется, — покачал головой подполковник. — Но не будем терять и этой надежды, помня о необходимости всестороннего расследования и доследования всех возможных обстоятельств и предположений. Кстати, имея в виду именно это, я взял у прокурора санкцию на арест Семена Гострюка.

— Прокурор-то дал, — снисходительно кивнул Тур. — Но я до сих пор не уверен, что стоит терять наше драгоценное время. Меня, правда, удивляет, — добавил следователь, — как это вы, Дмитрий Иванович, непримиримый противник строгих мер, все-таки прибегли именно к таковым.

— Надеюсь, что это как раз тот самый третий, которого не хватает. Косвенные улики дают основание так думать. Во всяком случае, скорее всего, этот монах прямо или косвенно причастен к убийству.

Вегер, который сидел не за своим столом, а в углу, не вмешивался в разговор. Он тоже не очень-то верил в этого «брата Симеона», хотя и не разделял уверенности Бублейникова и Тура в причастности к убийству Кравцова и Самсонова. Их он не считал способными на кровавое преступление.

— И меня монах что-то не вдохновляет, — заметил Бублейников, проделав карандашом дырку в сложенном вчетверо листке бумаги. — Какое он может иметь отношение к этим босякам — Длинному и Клоуну? Никакого. Здесь третьим может оказаться Кукушка — Самсонов уже начал «раскалываться» по этому поводу. Видите, — он неожиданно бросил сердитый взгляд на капитана Вегера, — у вас целая банда под носом ходила, а вы и не знали. А поп — он не из нашей оперы!

— Третий не обязательно должен быть из их компании. Они могли даже друг друга и не знать.

— Значит, вы, Дмитрий Иванович, склоняетесь к мысли, что Длинный и Клоун правду говорят? — едва не рассмеялся майор. — Что в доме уже был кто-то еще и этот кто-то — убийца?

— Не будем загадывать наперед, — сказал Коваль. — Подождем бывшего монаха. Вернемся к этому разговору после беседы с ним. Надеюсь, тогда кое-что прояснится.