Тени над Латорицей - [26]

Коваль взял в руки акт экспертизы:

— Этот нож сейчас важнее всего.

— Мы всю прилегающую местность вокруг обшарили, до самой Латорицы, в соседних дворах побывали. В канале, что рядом с усадьбой Иллеш, на сто метров влево и вправо по дну прошли. Нашли кеды. Отправили на экспертизу. А ножа нет.

— Полагаете, убийца оставил нож где-нибудь поблизости?

— А зачем он ему — это ведь вещественное доказательство.

— Вы правы, Василий Иванович. Убийца часто старается избавиться от всего того, что связано с его преступлением, особенно от орудия убийства: от ножа, пистолета или чего-нибудь другого. Психологически это легко объяснимо. Выбросив нож, одежду, в которой совершено преступление, он словно открещивается от своего черного дела и говорит самому себе: я — не я и хата не моя, и ничего не случилось, все это приснилось мне в страшном сне, который забыт навсегда. Только, Василий Иванович, нож он, наверно, выбросил не рядом с местом убийства, а уж где-нибудь подальше.

— Возможно, Дмитрий Иванович, но хочется надеяться, что нож все-таки где-нибудь здесь и что мы его отыщем. Отпечатки пальцев на рукоятке дадут ответ: тот ли убийца, кто пил с Каталин. На первой оперативке прокурор Стрелец высказал мнение, что в дом могли войти раньше, до появления убийц. Но Тур с ним не согласился.

— Все может быть, Василий Иванович. Пока ничего отметать не стоит. Любую фантазию, даже то, что бессмыслицей кажется с первого взгляда. Возможно и такое: отдельно гость, отдельно убийство и ограбление. Не будем все валить в одну кучу. Нужно, обязательно нужно найти нож… А вдруг повезет. Василий Иванович, а вдруг… Ну, а как со следами? Хорошо, что земля в ту ночь влажной была после дождя.

— Следов более чем достаточно. Последние по времени — наиболее заметны: две пары ведут от забора к крыльцу и назад. Те же самые следы обнаружены и у забора, там же — свежий окурок «Примы». Значит — лезли через забор. Калитка почему-то не устраивала.

Коваль кивнул.

— Что еще можно сказать о следах? — продолжал Вегер. — Следы резиновых сапог сорок четвертого размера, значит, человек высокого роста. Каблуки стоптаны. Вторая пара следов — китайские кеды, тоже стоптанные, сорокового размера, передняя часть подошвы стерта. На улице перед забором неизвестные топтались на месте. Под забором во дворе следы их чуть глубже — от прыжка.

— А другие следы? — спросил Коваль, листая бумаги, сложенные в папку.

— Третья пара мужских следов ведет уже от калитки и крыльцу, рядом с ними — следы туфель самой Каталин Иллеш, вот что интересно.

— Эти следы могли быть оставлены намного раньше.

— Я тоже об этом подумал, — признался Вегер. — Эти же самые следы, — он ткнул пальцем в рисованную схему двора Иллеш, на которой были обозначены следы, — ведут потом от крыльца назад, к калитке. Назад неизвестный возвращался один, но это еще ни о чем не говорит. О его обуви сказано только, что это полуботинки сорок третьего размера и почти новые — подошва и каблук не стоптаны, походка — с каблука на носок… Может быть, в первую очередь надо поинтересоваться сапогами и кедами этих заборных акробатов?

— Конечно, — согласился Коваль. — Но не следует забывать и об отпечатках пальцев на рюмке, и о полуботинках сорок третьего размера, вошедших во двор через калитку. Вы проверяли обувь брата Каталин? Еще нет? Поинтересуйтесь прежде всего, какой размер он носит. Не забывайте, что в доме ждали гостя, своего человека: запертая в сарае собака и заранее накормленная корова — чтобы не мычала! Дело действительно запутанное, но мы себе дел не выбираем, их нам сама жизнь подбрасывает… Вы уже были на вокзале?

— Еще не был.

— Тогда я сам пойду. Междугородные автобусы что-нибудь дали? — спросил Коваль, возвращая Вегеру папку.

Капитан отрицательно покачал головой.

— В аэропорту были? В Ужгороде?

— Поехал лейтенант Габор. Еще не звонил.

— Значит, пока ничего нового. Хуже нет, когда не за что ухватиться. В таких случаях даже ошибочные версии могут помочь. — Коваль достал «Беломор», прикурил и закашлялся. — Почти пачку до обеда выкурил. Легкие не выдерживают. А бросить не могу. Силы воли не хватает. Врачи запрещают, но, знаете, пока гром не грянет… Выгонят на пенсию — брошу… Так вот, даже ошибочные версии в таких случаях полезны. Не надо только увлекаться ими и тратить на них много времени. Но вначале они свою роль сыграют. Проверяя, отбрасывая лишнее, иной раз случайно наткнешься на истину. Ведь, в конце-то концов, все на свете так или иначе связано, и главное со второстепенным — тоже. Плохо только, что на это второстепенное времени не дают!

Коваль налил себе воды из высокого графина.

— Ах ты, теплая. И в водопроводе, наверно, такая же?

— Сейчас принесу холодной, — Вегер взял графин со стола.

— Спасибо, — остановил его подполковник. — По дороге на вокзал газировки выпью. Вы лучше шторы задерните. Солнце бьет, как из пушки. Как вы только терпите — так ведь и мозг расплавиться может.

Коваль встал. Пока Вегер дергал штору, с которой при каждом движении, играя блестками в ярких лучах, осыпалась пыль, подполковник шагал из угла в угол по тесному кабинету начальника розыска. Наконец сказал: