Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом - [65]

- Невероятно, - сказал Юрки, заглядывая в карту из-за плеча Йорвина. - Я подозревал, что мир огромен, но не думал что настолько. Вот эта вот клякса - это что, Оторофельд?

- Думаю, что будь карта точнее, в таком масштабе он выглядел бы еще меньше, - ответил Йорвин. Юрки, почесав за ухом, с озадаченным видом удалился на нижний этаж, куда Эйнари пытался занести с заднего двора очередную порцию дров для печи.

- Маман, говоришь? - хмыкнул Кейн, почесывая уже солидно обросший седой подбородок. - Неплохо твоя старушка выглядит. Вон, значит, в кого ты такой моложавый.

- Выходит, она давно за мной следит, - не обращая внимания на нетрезвые замечания Кейна, произнес Йорвин, - Страшно предположить, насколько давно. Иначе, как бы она меня нашла? Откуда бы узнала, о том, где мы прячемся?

- А может, она не единственная вовсе, - Зуали высунула нос из-под одеяла. - Посуди сам. Пятьдесят лет от нее не было ни словца, ни весточки, и вдруг она объявляется и передает тебе эту карту. А потом вдруг снова исчезает. Сдается мне, вы оба в опасности.

- Насчет меня-то понятно, но что у нее за проблемы? Хм... Так что предложишь мне делать? - нахмурился Йорвин.

- Отправляйся туда. Что бы там ни было, оно очень важно для тебя именно сейчас.

- И что же? Бросить вас здесь, среди озлобленных деревенщин?

- Полно те строить мамочку. А я-то на что? - ударил в грудь кулаком гробовщик. - Не боись. Пригляжу я за твоими гавриками... Ик!.. Кудлатыми.

- В самом деле, Йорвин. Не беспокойся за нас, мы в состоянии о себе позаботится. Ай! - Зуали со стоном замерла. - Это не в счет. - Йорвин печально усмехнулся.

- К тому же раз ты дракон, то ты сможешь туда полететь, узнать, что нужно и быстренько вернуться, - Йорвин снова невесело усмехнулся.

- Я подумаю, - тяжело вздохнул он. Затем бережно сложил карту и спрятал в карман.

Внизу раздался командирский голос Юрки:

- Куда ты столько? Нет-нет! Нет! Тихо. Тихо! А-а-а!!! - Последовавший затем грохот, казалось, должен разбудить всех соседей, которые уже легли спать. Эйнари с Юрки умудрились опрокинуть всю дровницу на пол. В основном, по вине Эйнари, который в пылу трудового ража неверно рассчитал свои силы и взвалил на свои не вполне здоровые плечи такую груду дров, которая в дверь-то еле пролезла. А дровница у Кейна изрядная.

- Ну чего стоишь, смотришь? - поправил наруч Юрки. -  Собирать надо.

Сверху по лестнице скатился Кейн. Лицо его было пурпурным. То ли от рома, то ли от злости, толи от всего сразу.

- Курва - мать! Это чего ток щас было? - зарычал он. - Мало что ли болтов я из ваших задниц мохнатых вытащил? Неможется от того, что еще не весь город знает, где нелюди живут? Хвосты вам в узел, я вас раз... - Договорить распаляющемуся гробовщику Юрки не дал - зарядил поленом между глаз. Отведав полена, Кейн окосел, пошатнулся и собирался было рухнуть, но Юрки ловко подхватил его здоровую тушу. Увидев, как у Юрки глаза полезли из орбит, Эйнари поспешил на помощь, и вместе они оттащили Кейна на софу.

Через полчаса гробовщик очнулся.  Встал, оделся и ушел, громко хлопнув дверью. В доме повисла тишина. Все огни погасли и только в печи еще тлели бардовые угли. Морферимы легли спать, и только Йорвин еще сидел на полу, замкнутый молитвой. На первом этаже с холодного пола на освободившуюся софу осторожно и тихо перебрался Эйнари.

Ночью, перед похоронами Селиверста, ударил крепкий мороз. Кейн всю ночь дробил землю, окаменевшую от холода, и к утру вымотался окончательно. Во время работы его вновь скрутил свирепый приступ кашля. Кейн не обратил внимания, что крови на рукаве стало еще больше. Как только кашель немного отпустил, Кейн закурил очередную сигару. Кашель прошел окончательно.

Через два часа встало солнце, но на чистом небе все еще был виден синий полумесяц и тускнеющие звезды. Похоронная процессия вышла из городских ворот. Впереди шел Преподобный. В руках он держал ветхий толстый молитвослов, и на ходу читал молитву на старовсеобщем языке, на котором говорили еще задолго до империи. За его спиной четыре астиана[1] несли гроб. Несмотря на мороз, головных уборов у них не было. Их окаймляли девушки - певчие, одетые в бархатные  черные платья и того же цвета платки. Позади шагали обремененные печалью и трауром друзья и родственники усопшего. Всех вместе их было около пятидесяти человек. Кейна это восхитило, но ничуть не удивило. Он знал, каким чудесным человеком был его друг. В толпе Кейн разглядел жену Селиверста, Данель. Среди всех людей она была единственной, кто не сдерживал слез. Одна из ее знакомых женщин ласково приобняла ее, попыталась утешить, но та лишь сильнее разрыдалась. За ее спиной шел мальчик лет двенадцати и тащил за собой маленькую тележку. Ее содержимое было укрыто тряпицей, и потому оставалось загадочным.

Люди собрались вокруг могилы.  Певчие смолкли, и над кладбищем повисло траурное молчание. Лишь ветер завывал в ушах и шелестел в одеждах.  Преподобный вышел вперед и провозгласил:

- Жизнь - ничто иное, как утроба, в которой развивается духовный плод человека. Но кто или что в итоге родится, зависит целиком и полностью он нас.  Да, умирая физически, человек рождается вновь. Но первое лицо, которое вы увидите, родившись вновь, будет лицо нашего Небесного Отца - Илтриса. В руке он будет стяжать весы о трех чашах. На этих весах Отец Илтрис взвесит, сколько любви вы принесли с собой из земной утробы. На первую он возложит вашу любовь к себе, ваше эго, ваши плотские желания и устремления. На вторую чашу он возложит любовь, которую вы отдали окружающим людям, ближним и дальним. На третью он возложит, сколько любви и почета вы оставили для него. Если перевесит первая чаша, то ничто не спасет вас от вечных страданий в аду, где вас будут терзать тысячи демонов до скончания мира. Если вторая чаша перевесит, значит в вас есть свет. Маленький уголек, который если раздуть его заполыхает ярче солнца. Вам будет дан второй шанс и вы родитесь заново. Обычно в этом случае люди рождаются больными или уродливыми и живут неблагополучной жизнью. Так было с Селиверстом. Он родился худым и болезненным. Лекари утверждали, что ребенок умрет, не сегодня так завтра. Но вопреки всему, Селиверст вырос здоровым, крепким, верным Илтрису мужчиной. Жил достойно и своей благочестивой жизнью заполнил любовью третью чашу весов, дающую вечный мир и благоденствие в Небесных Чертогах Отца. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Так давайте же помолимся, чтобы Илтрис принял его как любимого сына и даровал ему неземную радость и покой.