Тени и отзвуки времени - [70]
Когда господин резидент торопливо покидал площадь, лишь мельком глянув на двенадцать голов, висевших на шеях двенадцати коленопреклоненных трупов, над лобным местом вдруг взвился неистовый вихрь. Говорят, если войско выступает в неправый поход, налетает вихрь и ломает древко у знамени полководца. Мощный порыв ветра взметнул клубы пыли и закружил их над телами казненных[106].
Случилось все это в часы тхэн[107].
БЕЗЗУБЫЙ МУДРЕЦ
Беда никогда не приходит одна. Не успел почтенный Фу похоронить в начале весны жену и могильный холм ее еще не порос травой, а уж в один из последних весенних дней умер и сын его Тиеу. Если семейные узы сохраняют свою силу и святость и под землей, на берегах Желтого источника[108], то Тиеу и там найдет утешенье в служении — верном и праведном — другой душе, покинувшей бренный мир.
Земной дом почтенного Фу стал печален и пуст. Было у него прежде двое детей; а теперь вот сын умер, и остался старик один с сиротою-дочкой, которая, несмотря на зрелые годы, так и не вышла замуж. Уподобился почтенный Фу петуху, кормящему вместо наседки цыпленка. О милосердное небо, о благая земля! Редкие стебли бамбука не станут густой порослью, хранящей тепло и покой, и ветер всегда будет пронизывать их насквозь, шелестя листвою…
Познаньями своими и успехами на служебном поприще почтенный Фу выделялся среди сослуживцев. Дочь же, ее звали Ту, оказалась достойным чадом государственного мужа, блистала умом, искусно слагала стихи и талантами своими сделала бы честь любой семье. Но владыка небесный, предпочитая во всем равновесие, сотворил почтенного Фу бедняком, а дочь его, Ту, дурнушкой. А ведь в наши дни мало кто ценит талант или душевные качества. Кругом только и слышишь что о житейских удачах да телесной красе.
Гул барабана, отбивавшего стражи на высокой башне, печальным отзвуком отдавался в тихом жилище. Почтенный Фу в срединном покое дома встречал и провожал долгие стражи, общаясь с великими умами, чьи творенья высились на книжном столике, близ тлеющей лампады. А в западном левом покое дочь его, Ту, вела безмолвные разговоры с тенью, отпечатавшейся на шелковом пологе. Дождливыми ветреными вечерами дробь барабана звучала приглушенно и смутно; но Ту слышала ее и тогда, выйдя из своей комнаты, бросала в дымившуюся посреди отцовских покоев курильницу кусочки благовонного чама. А отец, завидя ее, читал вслух старинные вирши:
Но однажды гул барабана прокатился тоскливым эхом по опустевшему дому. Почтенный Фу получил отставку и вместе с дочерью вернулся в деревню. Там, в глуши, он стал преподавать соседским детям китайскую грамоту и словесность. Со временем деревенский люд привык к почтенному Фу и стал без лишних церемоний, называть его Беззубым мудрецом.
Уроки Беззубый мудрец обычно давал по утрам, а досуг свой употреблял на переписку гороскопов, гадание по монетам или составленье рецептов для хворых соседей.
Дочь же тем временем хлопотала по дому: отправлялась на базар, покупала еду, готовила обед, перематывала клубки желтых шелковых нитей, рвала тутовые листья для шелкопрядов. Чахлый и невысокий тутовник в их саду чем-то напоминал увядшую свою хозяйку.
Однажды дом почтенного Фу посетил живший неподалеку старинный друг, с которым они когда-то вместе учились в школе. Дождь, зарядивший надолго, задержал гостя под кровом Беззубого мудреца, и они тешились неторопливой душевной беседой.
— Жаль, — говорил гость, — конечно же, платы за проказливых ваших учеников на прожитье маловато. Да и вы ведь по-прежнему не прочь побаловаться китайским чаем или водкой, настоянной на хризантемах, любите поглядеть на красивый пейзаж и, насколько я вижу, не отрешились от пагубного пристрастия читать при дорогих свечах из белого воска танские вирши[109], оттиснутые со старинного резного камня.
Он помолчал, потом спросил:
— Довелось ли вам за последнее время побывать где-нибудь?
Беззубый мудрец лишь усмехнулся в ответ.
Гость взял бамбуковый кальян и, приминая пальцем табак, продолжал:
— Я давно уж хочу предложить вам, любезный, одно дельце, да боюсь, оно вам покажется неприглядным.
Хозяин, растиравший в блюдце брусок киновари, замер и внимательно глянул на собеседника.
— Что, если устроить игру в стихи? — спросил гость. — На деньги, конечно… Вы согласились бы?
— Уж больно мудреное дело. Помню, еще в службе, игрывал я в стихи и в дому у себя, и в городе, когда бывал у начальства. Месяца не проходило, чтоб мы не сошлись за игрой. И, доложу вам, чем лучше отобраны были стихи да заковыристей выбирались слова, тем горше казался мне проигрыш. Случалось, просадишь за ночь кучу денег — целую дюжину связок[110], а так и не угадаешь ни единого слова.
— Вы, почтеннейший Фу, брались за дело, как говорится, не с того конца. Надо уметь оставаться в барыше. Игра — дело случая: проигравший не всегда невежда, да и выигрывают подчас люди, которые сами не считают себя знатоками поэзии. А в наших краях, учтите, многие хотели б играть в стихи, да только робеют, боятся, что учености не хватит самим затеять этакое дело. Ну а для вас-то это проще простого. Что скажете?
