Тени и отзвуки времени - [41]

Зык взглянул на Нгуена и, видя, как друг его оттаивает на глазах, остался очень доволен. Он, честно говоря, боялся, что Нгуен, если и согласится прийти на свадьбу, будет не в духе и станет потом сожалеть о своем решении.

Процессию открывал автомобиль, убранный гирляндами белых цветов. Нгуен, закованный в пятицветную парчу, ехал во второй машине. Как ни подтрунивал он над собой, откуда-то из глубины души его поднимались давно, казалось бы, забытые чувства. Он катил в лимузине по асфальтированной автостраде Ханой — Хайфон следом за другом, нашедшим в любви свое счастье. И счастье это, казалось, временами осеняло и Нгуена. Кто-то, а уж Нгуен-то прекрасно знал, как мимолетно, непрочно счастье в любви, даже увенчанное браком. В сравнении с жизнью человека оно — мгновение. Но может быть, это мгновение стоит всей жизни?!

И Нгуену захотелось кричать в голос, махать рукой из окошка машины: пусть все видят, как по душе ему это прекрасное утро. Его распирало от желания облагодетельствовать хоть кого-нибудь, раз уж нельзя облагодетельствовать сразу все человечество.

Въехав в округ Михао, вереница автомобилей остановилась у деревенских ворот. Нгуен захмелел от пьянящего дыхания утра, от скорой езды, от диковинного заморского курева. И, выходя из машины, он даже почувствовал легкое головокружение. Придя в себя, Нгуен оглядел стоявшие в живой изгороди старые пропыленные бамбуки, подступавшие к самой кирпичной арке. Он оправил смявшееся платье, и ему почудилось, будто он, преуспев на чужбине, после долгих скитаний, ясным весенним днем вернулся наконец в свою родную деревню. Но тут решено было сфотографироваться на память возле деревенских ворот, — чтобы, конечно, при этом были видны шоссе и автомобили, — и Нгуен поспешил занять свое место. Однако что-то мешало ему позировать и улыбаться.

Загромыхали шутихи. Вспугнутые пальбой белые голуби взмыли в небесную синь. Все вокруг заволокло дымом.

Жених с шаферами и роднею приближался к дому невесты.

Ах, отчего обратный путь был так недолог! Вот машины уже и у дверей Зыка. На часах полдень. Половины счастливого и прекрасного дня как не бывало! Плод налился и созрел, еще немного, еще самую малость, и он, перезрев, утратит вкус и аромат. Нгуену жаль было ушедшей половины дня. Ему захотелось вдруг, чтобы еще жгли и жгли шутихи и густые клубы дыма так заполнили дом, что даже стоящие рядом люди потеряли бы друг друга из виду.

Невеста и жених обходили домашние алтари. Четверо шаферов и четыре подружки семенили следом за ними. Кто знает, выберут ли Нгуена еще хоть разок шафером? Увидит ли он когда-нибудь снова благодушные улыбки на лицах соседей, сбежавшихся поглядеть на свадебный кортеж?..

Почему-то Нгуен вспомнил, как сегодня, когда он сидел в машине, мимо проехал приятель на подножке трамвая — дистанция, как говорится, огромная! Ну, да не в этом дело… А в чем же? В чем?.. Наконец-то! Он понял, нынешняя встреча показалась ему символической: совсем недавно в один и тот же день им, обоим, пришлось побывать на похоронах и на свадьбе. Приятель еще сказал тогда: «Острые ощущенья — прекрасная вещь! Боюсь только, как бы они не вошли у нас в привычку…»

Плавное течение мыслей Нгуена неожиданно прервала сверкнувшая из-под белой брючины невестина пятка, круглая и розовая…

Наконец все уселись за стол.

Нгуен пил, не хмелея. Он посмотрел прямо в лицо новобрачной. Она и не подумала опускать глаза. И Нгуену пришла на память строка старого китайского стихотворения:

Плачет беззвучно,

            как молодая жена,

Что в мужний дом

            вошла…

По несносной привычке своей угадывать конец любой едва начавшейся истории, Нгуен представил себе день, не столь уж и отдаленный, когда женщине останется красоваться одной лишь добродетелью. Кухонный чад и горькие слезы состарят ее прежде мужчины, которого выманят из дома бескрайние дали дорог и соблазны нежданных встреч. А женщина будет из года в год одиноко внимать предрассветным голосам петухов и далекому стуку копыт…

Пирующих сморила усталость и истома.

Понимая, что скоро уже он окажется здесь лишним, Нгуен, с разрешения хозяев, откланялся. Он поднялся по ступенькам в соседнюю комнату — переодеться. Сняв с себя нарядное платье, он почувствовал, как возвращается к привычному для него настроению. Хмель постепенно выветривался из головы, и появлялось ощущение времени. Уж не приснился ль ему весь этот день? Не пригрезилась ли близость чужого счастья?

Солнце клонилось к закату, когда Нгуен, Дык, Тыонг и До, аккуратно сложив на топчан свадебные костюмы, разошлись по домам. А у крыльца молодоженов трещали шутихи, и ветер разбрасывал розовые искры.

НОВЫЙ ГОД — ДОМА

Последний месяц года подходил к концу. Двадцать девятого числа приятель Нгуена вместе с женой уезжал из Ханоя в деревню, к своим старикам, и Нгуен оставался у них в доме за хозяина.

— Этот дом — твой, — сказал ему приятель на прощание. — Захочешь встречать Новый год здесь, милости просим. Слуга останется и сделает все, что надо. Я на всякий случай припас водку, настоянную на травах, и кое-какую закуску — паштет, пироги, рыбу под соевым соусом. В ларце лежат благовонные палочки. Не стесняйся. Будь как дома. Ну а если передумаешь и уедешь в Тханьхоа…