Тени и отзвуки времени - [100]

— О-о! Вот так встреча! Неужто сам Хозяин горы снизошел до нас, грешных…

— Хозяин, эй, Хозяин! А ну как самолеты нагрянут без вас, покупатели с перепугу все котлы с похлебкой перевернут!..

— Спокойно, соседки, спокойно, — важно отвечал Нам. — Я за себя помощника оставил. У нас на посту всегда порядок.

— Так-то оно так, но вы уж за обедом не больно рассиживайтесь. Нам спокойнее, когда вы на посту. Да и у хозяйки вашей без вас дел хватает…

И впрямь день и ночь сидел Нам на горе и караулил небо от самолетов для блага и безопасности земляков, а все заботы и хлопоты, касаемые семьи, ребенка, базара и пропитания, возложил на жену.

Время на дежурстве иной раз тянулось мучительно долго. «Черт возьми, — бормотал Нам, — почему это день никак не кончается? Уж чего только не делаешь, чтобы время скоротать, а конца ему не видно. Тут, грешным делом, и свихнуться недолго!» У себя на горе Нам развел целое хозяйство, хоть земля там была сухой и скудной. Насадил маниоку, не меньше тысячи деревцов, и ананасов сотню-другую. Но более всего радовали глаз бананы; выросло их десятков пять или шесть, на иных деревьях висели уже тяжкие гроздья плодов. Банановые листья, как огромные опахала, весело раскачивались над землей. И человек, устав глядеть в бинокль, мог полюбоваться зеленью и отдохнуть, созерцая плоды трудов своих.

Иногда Наму очень хотелось поиграть на свирели. Еще мальчишкой он выучился этому нехитрому искусству. И потом, когда был в солдатах, частенько наигрывал на бамбуковой дудке. Но самолетному сторожу надо слушать небо, и переливы свирели только помешают ему. Оставалось одно утешение: газеты да книги — само собою разумеется, книги про сражения и походы. Читая, он прищелкивал языком и сокрушался о загубленном своем здоровье, вспоминал боевых друзей и сильнее прежнего негодовал на затеянную врагом войну, на рану, стоившую ему столько крови, во время боев в Хонгкуанге. И он все сильнее проникался чувством ответственности: шуточное ли дело — уберечь людей от самолетов. Машины эти Нам попросту ненавидел. Возможно, если бы у нас была тогда своя авиация, он относился бы по-другому к самолетам, но в его сознании самолеты были связаны только с врагом, ненавистью и смертью. «И кому это, — возмущался он, — взбрело в голову назвать нашу городскую закусочную — «Самолет»?!»

* * *

Но вот были подписаны Женевские соглашения[181]. Наступил мир, и люди вздохнули с облегчением. Теперь-то уж самолеты не сунутся больше к городу. Конец налетам и бомбежкам! Все, от мала до велика, перестали бояться сигнала «Воздух!» И по делам, и на базар они шагали среди бела дня, ничуть не таясь, безо всякой маскировки. «Раз уж мы победили, значит, нечего бегать пригнувшись, ползать по укрытиям и щелям, не к чему размалевывать одежду под цвет травы. Будем ходить по своей земле во весь рост и в чем кому нравится…»

Нам, конечно, радовался вместе со всеми, но в глубине души его затаилась смутная тревога. Хотя спроси его кто-нибудь об этом, он, пожалуй, не знал бы, что и ответить. Прекращение огня двадцать седьмого июля совпало с отмечавшимся по всей стране Днем раненых. И Нам вспомнил опять, как он, здоровый и невредимый, когда-то воевал с врагом. Потом стал раздумывать о недавней поре, когда на горе Коке сторожил самолеты. Что же сулит ему, Наму, новая жизнь? Ведь налеты кончились и незачем больше трезвонить в рельс. Надо заняться каким-нибудь стоящим, важным делом. Повсюду начнется строительство, и людей не будет хватать, да только куда ему деваться со своим увечьем?..

Весь день Нам просидел на горе, еще боясь, как бы не нагрянули самолеты, по старому их обыкновению! Особенно он возмущался поведением автомобилей, — грузовики с легковушками разъезжали по шоссе без малейших мер предосторожности! Катили среди бела дня, гудели… Ведь случись тут самолету, звони не звони, беды не предотвратить. Да и земляки хороши: разгуливают по улицам почем зря!.. Самолетный сторож забыл, что сегодня базар собрался в дневное время; впервые за два года ему не пришлось бить в рельс ни утром, ни вечером, объявляя начало торгов!.. От гула тяжелых грузовиков Нам то и дело вздрагивал…

День ото дня в городе становилось все многолюднее. Повсюду виднелись красные флаги и еще голубые флаги с белым голубем мира. Люди слонялись по улицам без дела. Глядя на них с горы, можно подумать, что там бегают муравьи… Сколько уж лет не доводилось людям так, без оглядки, гулять по солнышку. Мост из лиан, переброшенный через речку Зиабай, весело раскачивался на ветру, будто гамак.

А Нам все сидел на горе Коке который уж день подряд и ни разу не зазвонил в рельс, чтобы объявить тревогу. Самолетный сторож копал маниоку. Когда он принес несколько клубней домой, жена сказала:

— Ты бы уж спустился к нам насовсем. Для чего, скажи на милость, тебе торчать наверху?

Нам понимал, что жена права. Да и спуститься с горы было проще простого. Но что ему делать внизу? Возиться с ребенком, покуда жена на базаре? Но разве это занятие? Нет, ему нужно настоящее дело…

Только пришлось Наму все равно, как вернулся он домой, сидеть с дочкой. Конечно, жизнь стала спокойнее. Ел он дважды в день, как и в военную пору, но еда была свежая, что называется, с пылу с жару, да и есть можно в любое время, когда душа пожелает. Не надо больше водить биноклем вдоль горизонта, обшаривая землю и небо. Ничего не скажешь, жизнь дома легче. И жене тоже спокойнее: дитя присмотрено и ухожено, хочешь — и на дальний базар можно сходить, а потом, днем торговля идет бойче, и в рядах шумно и весело, не то, что прежде.