Тень Желтого дракона - [75]

— Это все их проклятые звезды, слетевшие со стен! Ночь превратили в день! — оправдывал свою неудачу управитель войском Чжао Ши-чэн перед цзянцзюнем Ли Гуан-ли.

Глава четвертая ПОСЛЕДСТВИЯ НАДМЕННОСТИ

От власти больше страданий, чем наслаждений.

Из высказываний мудрецов

Третья и четвертая ночи осады прошли спокойно. Только днем кент обстреливался из камнеметов и луков. Почему шэнбины больше не нападают ночью? Не убедились ли они, что ворваться в кент под покровом тьмы, воспользовавшись смятением среди даваньцев, невозможно? А может, они как раз готовятся к решительному ночному приступу? Намерения врага оставались загадкой. И всякая связь с внешним миром была прервана. Подземный ход, беспрерывно копаемый день и ночь, был далек от завершения. Неизвестность мучила всех. Будут ли ханьцы штурмовать город или думают взять измором? К чему надо готовиться?

Как только над осажденным Эрши сгустилась чернота пятой ночи, ханьцы с новой силой начали осыпать внешний кент камнями и стрелами. Однако на этот раз они не пытались лезть на стену. При свете факелов, брошенных за стену, даваньцы увидели, что шэнбины катят ко рву толстые бревна, тащат охапки соломы и хвороста и сваливают их в ров, стараясь заполнить его. Удалось рассмотреть и несколько таранов, поставленных на катки. Значит, последние три дня захватчики готовились разрушить внешнюю степу кента!

На рассвете шэнбины, громко выкрикивая непонятные для даваньцев слова, начали приступ. Преодолев в нескольких местах ров, кое-как заваленный хворостом и соломой, они под прикрытием своих лучников, осыпавших бойницы стрелами, вплотную приблизились к стенам и подтащили к ним тараны. На этот раз чинжины, как муравьи, полезли на стены сразу со всех сторон. Они явно старались вынудить даваньцев рассеять свои сравнительно немногочисленные силы по всей окружности внешней стены. Ихшид Мугува клюнул на эту удочку, невольно содействуя замыслу неприятеля. Он приказал чакиров, ранее сосредоточенных в наиболее слабых местах, расставить по всей стене. Беки сочли, что шэнбинов, напиравших со стороны болотистых камышей, легко удержат и одни лучники, скрытые у бойниц, но согласились с решением ихшида. Враг быстро и умело воспользовался промахом Мугувы. Почти одновременно в двух местах, как раз напротив наведенных через рвы мостиков, шэнбинам удалось пробить в стене бреши высотой выше роста человека, и нападающие хлынули через них. Пока даваньцы перебрасывали сюда чакиров, враг успел полностью разрушить стену на участках в три-четыре обхвата. У брешей завязался отчаянный бой. До полудня чакиры трижды вытесняли шэнбинов, отбрасывая их за рвы, но те вновь и вновь врывались в глубь кента шагов на двадцать — тридцать. За время сечи переходы через рвы стали шире: к бревнам, хворосту и соломе добавились сотни трупов чинжинов и даваньцев. Когда даваньцы в четвертый раз вытесняли чинжинов через правую брешь, разнеслась весть, что двое из четырех ворот внутреннего кента уже закрыты… Шэнбины снова продвинулись вперед. Сеча стала распространяться на улочки внешнего кента. Чакиры постепенно сосредоточивались в той части города, где еще были открыты ворота внутреннего кента — Арка, опасаясь, что, если и их закроют, путь назад будет отрезан. Уже мало кто верил в благополучный исход сечи. Не воодушевил даваньцев и успех нескольких сот чакиров, которых собрал Кундузбек и послал к левой бреши: они вытеснили оттуда шэнбинов и разожгли там огромный костер, преградивший путь врагам. Задолго до захода солнца закрылись последние двое ворот внутреннего кента, и это привело к смятению среди чакиров, еще способных биться. Распространился слух, что туменага Сиртланбек со своими беками-тысячниками взят в плен; многие беки денар и кентов также попали в руки врага, а несколько тысячников и сотников предпочли вонзить в свои сердца кинжалы… Но по приказу ихшида большинство беков со своими чакирами успели скрыться за толстыми и высокими стенами внутреннего кента.

По мере того как солнце опускалось за горный хребет, языки поднимавшегося пламени все ярче освещали высокие стены, башни и бойницы внутреннего кента. Растерянность и смятение, охватившие оставшихся за стеной даваньцев после закрытия ворот внутреннего кента, уступили место яростному и самозабвенному стремлению к мести. У тех, кто оказался отрезанным от кента, оставался один выход — славно умереть, сражаясь с врагом до последней капли крови. Жители Эрши, младенцев которых шэнбины бросали в огонь, поднимали на остриях пик, чакиры, брошенные ихшидом на произвол врага, дрались так, что шэнбины стали избегать сечи с ними, предпочитая расстреливать их из луков на расстоянии. Даваньцы не слушали гортанных выкриков вражеских толмачей, призывавших сдаваться в плен и обещавших жизнь. Обреченные на смерть, чакиры кидались на шэнбинов с обломками пик и мечей, вонзали в их сердца ножи и кинжалы, хватали голыми руками за горло и сами погибали под вражескими ударами.

К рассвету среди золы и дымящихся развалин внутренний кент с возвышающимися строениями Арка показался чинжинам неприступным и загадочным; его стены словно стали длиннее и выше. Смрадный запах многих сотен обгорелых трупов вызывал тошноту.