Тень Желтого дракона - [3]

При вечерней раздаче еды Ань-ин все-таки добыл положенную пригоршню проса…

Ночью он спал в землянке, где жили односельчане старика. Байшаньцы, как и другие жители окружающих селений, приносили еду из дому, как и корзины, носилки, мешки, лопаты. Еда раздавалась только бродягам и рабам, которые работали отдельно от других. Ань-ин понял, почему старик велел ему работать вместе с бездомными, а спать с ним в землянке. Место для короткого ночлега, потеснившись, всегда можно дать. Но не мог же старик попросить односельчан, чтобы они еще и кормили его найденыша.

Шли дни. Ань-ин освоился. Наступило новолуние, и ночи стали кромешными. К тому же начались дожди. На некоторое время даже были прекращены ночные работы. В первую свободную ночь все спали как убитые. На следующий день поздно вечером старик воткнул лучину посредине землянки и ее обитатели собрались вокруг. Кто-то принес раскаленный уголек, сохранившийся в золе, другой достал из-под подкладки зернышко гашиша, третий вытер о рукав тонкую трубочку из тростника. Все стали по очереди тянуть приторный дымок. Людям хотелось хоть на время забыться, отогнать от себя заботу и печаль. Заговорили кто о чем: кто сильнее, лев или слон, может ли дракон проглотить сразу трех быков или двух яков… Но пустой разговор скоро надоел. Наступило гнетущее молчание. Его нарушил задумчивый голос:

— Мой мул так и подохнет на этой проклятой дороге. Когда его вернут, от него останутся кожа да кости… — Поделившись горем, пожилой человек протяжно выдохнул дым гашиша, передал трубочку соседу.

— Вчера жена приходила. Говорит, староста привел сборщиков налогов прямо к моей хижине. Срубили все кочаны в огороде и увезли. Эта дорога все отберет: и пищу, и одежду, и силу… — дрожащим голосом сказал сосед.

— Я уж и не знаю, соберу ли рис в этом году. Жена больна, дети маленькие. А меня ни на один день не отпускают домой, — тяжело вздохнул молодой байшанец.

— Знал бы Сын Неба, что творят все эти надзиратели, сборщики налогов, старосты, — шкуры бы с них содрал, — пробормотал кто-то в темном углу землянки.

К нему обернулись:

— Иди к Сыну Неба, пожалуйся, расскажи про них все.

В землянке возник негромкий и невеселый смех.

— Пошел бы, да ноги устали.

— Тогда сиди здесь. А еще лучше спи — завтра заставят наверстывать и ночную смену.

— И так вздохнуть не дают! Попробуй замешкаться. На плече синяки от плети еще не прошли. Все же мне кажется, что Сын Неба должен бы знать о нуждах обездоленных.

— Откуда ему знать про нас? Ведь он никогда не бывал в хижине простого нунфу[3].

— Так ведь Сын Неба сам родом из села! — вдруг вмешался в разговор Ань-ин, примостившийся у самого входа.

Все изумленно обернулись к нему. Откуда этот пришлый оборвыш знает, где родился и жил Сын Неба? Не только никто из присутствующих, но и деревенские старосты, и старшие надзиратели не видели даже издали хотя бы его спины.

Кто-то высказал свое удивление вслух:

— Э-э, парень, что ты можешь знать про Сына Неба? Ты в своем уме?

— Я читал свитки шелка, где написано об этом.

Вокруг опять засмеялись:

— Нашелся грамотей! Где это слыхано, чтобы бездомный бродяга умел читать?!

— Меня учили читать и писать с детства, — смущенно объяснил Ань-ин.

— И ты можешь показать, как пишут?

— Попался, хвастун? — усмехнулся крестьянин, тот, который горевал, что его мул подохнет. Видимо, гашиш немного взбодрил его.

— Могу, — ответил Ань-ин, но не очень уверенно. Как это сделать, он не представлял: здесь не было ни шелка, ни кисти, ни лака.

— Показывай сейчас! — потребовали обитатели землянки, кто всерьез, кто с насмешкой.

Ань-ин растерялся. Придвинулся к лучине, начал указательным пальцем чертить на ладони какие-то знаки. Никто ничего не понял. Ань-ин, вдруг что-то сообразив, вскочил и выбежал из землянки. Вдогонку ему поднялся галдеж и смех. Но он уже возвращался, неся в пригоршнях влажную глину. Положив ее на землю возле лучины, он аккуратно размазал и разгладил глину ладонью. Все примолкли, недоверчиво наблюдая за его действиями. На ровной поверхности Ань-ин пальцем начертил иероглиф, пояснил:

— Это жэнь — человек.

Он изобразил еще несколько знаков и тоже объяснил, что они означают, потом разровнял глину и вновь начертил те же и новые знаки. Неграмотные крестьяне, низко склонив головы и затаив дыхание, смотрели на это, как на чудо. Кто-то попросил повторить все сначала. За несколько минут щуплый смуглый паренек в глазах обитателей землянки превратился в загадочного и значительного человека.

— Расскажи, Ань-ин, что ты знаешь про Сына Неба, — от имени всех попросил старик. Остальные смущенно молчали, стыдясь своего прежнего недоверия и насмешек.

— Эти свитки мой хозяин доставал в Чанъани, — негромко начал Ань-ин. Он тоже чувствовал себя смущенным от внезапного внимания и почтения. — Там их пишет во дворце Сына Неба один молодой ученый, который всем сердцем почитает Кун-цзы[4], святого, чью могилу навещает даже Сын Неба. Сами эти свитки никому не дают читать, но там есть писцы, они переписывают свитки на полосах шелка. Именитым людям, которые привозят во дворец богатые дары — хуанцзинь[5], ну-бэй