Тень Желтого дракона - [27]

К такому же выводу давно пришел и Чжан Цянь. Но мог ли он сказать Сыну Неба, что надо отменить поставленное им условие о переселении усуней на восток!

У-ди повелел вызвать к себе Чжан Цяня и спросил дрожавшего от страха посла:

— Обязательно ли сейчас переселять усуней на восход солнца?

Чжан еще раз убедился, что мыслит одинаково с Сыном Неба. Воспрянув духом, он ответил:

— Можно это сделать и потом.

— Тогда действуй!

На рассвете в Чигу поскакал тайный гонец в сопровождении усиленной охраны.

Гонец показал Лецзяоми кинжал с изображением бегущего оленя на рукоятке из слоновой кости, который тот подарил Чжан Цяню и устно передал тайные «советы» своего хозяина. Чжан Цянь как бы от себя лично, а не от имени Сына Неба рекомендовал немедля направить в Чанъань послов и просить в жены ханьскую царевну. Так будет лучше для хуньмо и его народа! В свою очередь он, Чжан, постарается убедить Сына Неба не требовать от хуньмо переселения на восток. Это последняя возможность, больше Чжан Цяню не представится случая «помочь» Лецзяоми!

Хуньмо прекрасно понял, что «советы» его «личного друга» даны не без ведома Сына Неба. Но он считал своей победой отказ ханьцев от условия, требовавшего переселения усуней на земли западных хуннов: повода для ухудшения отношений с хуннами не будет. Что ж, теперь можно и жениться: ладить и с хуннами, и с Хань — это много значит.

В Чанъань прибыло посольство с просьбой отдать ханьскую царевну в жены хуньмо. Сын Неба для приличия поинтересовался мнением двора. Государственные мужи запросили большой калым: драгоценности и тысячи усуньских скакунов. По получении даров девятнадцатилетняя царевна Си-цзюнь, дочь вана Цяодуна, родственника У-ди, с подобающей торжественностью была отправлена в жены хуньмо усу ней Лецаяоми, находящемуся в возрасте под девяносто лет.

Си-цзюнь снабдили достойными такой высокопоставленной невесты одеяниями и украшениями. Ее посадили в позолоченную крытую колесницу с шелковыми занавесками на окошках. Царевну сопровождали несколько сот чиновников, евнухов и слуг. На верблюдах, лошаках и мулах везли вьюки с шелковыми тканями, одеждой, золотой, серебряной и медной посудой.

В Чигу сыграли пышную свадьбу. В седьмой, последний день торжества в шелковый шатер Си-цзюнь привели жениха. Перед хрупкой, изящной, благоухающей царевной стоял, опершись на посох, сутулый старик с редкой рыжей бородой и морщинистым лицом. Больные, покрасневшие глава Лецзяоми без конца слезились. Перед входом в шатер хуньмо вытер их шелковым платком, специально для этого случая прикрепленным к поясу, но тут, забыв о платке, он несколько раз по привычке провел по слезящимся глазам рукавом шубы. Невесте стало дурно, она пошатнулась, по ее поддержали стоящие рядом слуги. После брачной церемонии, когда все ушли и «молодые» остались одни, из шатра послышался храп жениха и всхлипывания невесты… Утром после обильного угощения жених ушел в свой шатер и вернулся к молодой жене лишь… через три месяца. Так и вошло в обычай этих супругов — видеться раз в три месяца.

Ханьские умельцы построили в Чигу для Си-цзюнь небольшой, но великолепно украшенный дворец из дерева. Каждый раз, когда являлся хуньмо со своими вельможами, Си-цзюнь принимала его с почестями, устраивала в его честь пир с богатым, изысканным угощением, с музыкой и песнями и так же с почестями провожала, раздавая дары мужу и его приближенным. Выйдя из дворца Си-цзюнь, хуньмо чувствовал себя как человек, вырвавшийся из узкого лабиринта на простор. В своей юрте из белого войлока он сразу же валился на ковер. Только здесь ему дышалось легко. Лецзяоми не знал языка ханьцев. Всего несколькими фразами обменялись супруги за весь период совместной жизни, длившийся немногим более года. Си-цзюнь, скучая и тоскуя, сочинила песню:

Выдали меня родственники

В дальнюю сторону;

Отдали в чужое царство

За усуньского царя.

Живет в круглой хижине,

Обтянутой войлоком;

Питается мясом,

Пьет молоко.

Как вспомню об отчизне  —

Сердце занывает.

Желала бы диким гусем быть.

Чтоб возвратиться на родину[72].

Слухи о тоске Си-цзюнь дошли до Сына Неба. Чтобы развлечь и успокоить царевну, он прислал из Чанъани изумительный шелковый шатер, разнообразные ткани, золотые ожерелья.

Поняв, что У-ди намерен во что бы то ни стало оставить Си-цзюнь в Усунь, престарелый хуньмо пришел в ее дворец вместе со своим внуком Гюньсюйми. На этот раз он пришел с необычной целью. По-стариковски поцеловав Си-цзюнь в лоб, хуньмо, покашливая, сказал:

— Царевна Си-цзюнь, с сегодняшнего дня ты будешь женой Сэньцзу! Теперь ты мне невестка!

— Но… наш обычай…

— Ведь тебе и мне известно, что Сэньцзу будет первым твоим мужем.

— Тогда я прошу обождать шесть месяцев…

— Пусть будет так! Сэньцзу не станет тосковать, он пока будет заходить к другим женам.

Си-цзюнь надеялась, что после смерти хуньмо, ждать которой оставалось недолго, она вернется домой. Все это время она мечтала о садах на берегу любимой Желтой реки, даже во сне летала гусем в Чанъань. А муж для нее там найдется из достойных! Она сама сможет выбрать его тайком из придворных сановников.

Си-цзюнь начертила на шелке иероглифы и отправила свиток Сыну Неба, своему родственнику: «Я ведь жена хуньмо, как я могу выйти замуж за его внука?!» Но У-ди был непреклонен.