Тень Желтого дракона - [140]
Награжденные подходили близко к трону и низко кланялись Сыну Неба. Чэнсян Гун-сунь Хэ сел на свое место и вопросительно взглянул на историка Сыма Цяня, сидевшего рядом с ним.
— О даваньской войне, о подвигах победителей будут знать все грядущие поколения! — сказал тот.
Чэнсян Гун-сунь Хэ, хитро улыбнувшись, одобрительно кивнул. Веселье продолжалось до глубокой ночи.
У-ди, растянувшись на мягком ложе, засыпая, пробормотал:
— Теперь каждый «негодяй», возвратившийся из Давани, будет корчить из себя героя! Хвастуны нам полезнее, чем правдолюбцы.
Утром Гун-сунь Хэ спросил Сына Неба:
— Что делать с теми сяовэями, которые отбирали у шэнбинов припасы и одежду?
— Негласно простить!
Чэнсян понял: если их наказать, это даст повод для распространения нежелательных слухов о том, что происходило в Давани. «Да, — подумал он, — Сын Неба видит далеко, очень далеко!»
На следующей неделе сыновья соседних владык — заложники были отпущены на полгода-год, чтобы навестить своих родителей. Конечно, они распространят слухи о победе Хань в даваньской войне. С явной целью добиться того же под различными предлогами отправлялись посольства в другие страны. От разнесенных ими известий станут более покорными уже захваченные владения, будут дрожать колени у правителей еще не покоренных стран!
«Прозорливости Сына Неба нет пределов!» — говорили друг другу вельможи императорского дворца Поднебесной.
Глава вторая
ТРОН НА НЕОСТЫВШЕЙ КРОВИ
Неожиданный героический поступок Мугувы в самые тяжелые дни осады Эрши восстановил упавший авторитет династии Мугув, правившей Даванью с давних времен. Был выпущен на свободу его завистливый и бесчестный брат Нишан. Он много передумал за эти дни и понял, что лишь чудом избежал эшафота.
Вначале он вел себя тихо, как будто навсегда примирился со своей участью. Старался показать, что и он вносит лепту в защиту Давани: ездил по заходным кентам и депарам, возглавляя сборы и отправку чакиров в войско, преследующее врага. После окончательного изгнания шэнбинов, чакиры были распущены по домам. Оставлено было, как обычно, всего несколько сот чавушей — постоянных воинов при ихшиде и по нескольку десятков ясаулов в кентах у беков. Жизнь в Давани начала входить в свое обычное русло. Вот тогда-то Нишан постепенно стал расправлять свои плечи. Он все чаще начал думать о троне. Неужели династия Мугув окончательно низвергнута?! Неужели одна неудачная попытка сесть на трон сломила его, Нишана, волю и он ничего не сможет придумать, чтобы погубить человека, отобравшего трон у Мугув? Чего же тогда стоит хваленая изощренность его ума?! Для Нишана наступили тяжелые, бессонные ночи. Какое обвинение может лишить человека всех его прошлых заслуг? «Обвинение в измене родине!» — отвечал сам себе Нишан, учитывая собственный горький опыт. Но как обвинить в этом Модтая или хотя бы его сыновей и родственников? Ага! Ведь Гунанбек, сват Модтая, тесть Чагрибека, — он же изменил родине! Правда, он осужден, и осудил его сам Модтай… Жаль! И все же он — сват Модтая… Надо суметь хотя бы этим воспользоваться. Обдумав все, Нишан решил действовать издалека. Приезжая под различными предлогами в заходные кенты, он осторожно подогревал давние страсти беков, мечтавших перенести столицу из Эрши в заходную Давань. Нишан горячо поддержал эту меру, как будто бы направленную на укрепление безопасности столицы. «Ведь Эрши лежит на перекрестке всех дорог, близко к Кугартскому перевалу, а как раз оттуда приходили и снова могут прийти шэнбины! К заходным же кентам, Гесаю или Канду, ближе соседи Давани — кангхи и согдаки, и при нужде они быстро придут на помощь», — говорил Нишан бекам заходных кентов. Ихшид Модтай уже неоднократно отвергал требования беков, а в последний раз резко оборвал их: «Разумный человек должен сейчас заботиться прежде всего о восстановлении посевов, садов, селений и поголовья скота там, где прошел враг, все растоптал и уничтожил! Болтать о переносе столицы могут в такое время только бездельники!»
Это и нужно было Нишану. Он пользовался любым поводом, чтобы встретиться с каждым из беков заходных кентов наедине, выражал сожаление, что не может помочь им, будучи всего-навсего изгнанником, несправедливо лишенным тропа своих предков. Тщательно укрепляя почву у себя под ногами, Нишан осторожно делал следующий шаг…
В начале лета был созван кенгаш беков. Вновь был поставлен вопрос о переносе столицы в Гесай. Между беками восходной и заходной Давани разгорелась ссора, и дело кончилось скандалом. За обедом два бека ударили друг друга плетью. Едва удалось успокоить их. На кенгаше не было заутара и Чагрибека. Сильно одряхлевший в последнее время заутар в тот день занемог, а Чагрибек, находясь в Селате, заразился холерой, свирепствовавшей в депаре: с наступлением тепла началось гниение множества трупов, всю зиму пролежавших под снегом.
После кенгаша часть беков тут же отправилась в свои депары и кенты, а часть осталась в Эрши. Поздно вечером беки заходной Давани по одному, по двое стекались в дом Нишана.
— Я недавно узнал, — сказал Нишан, предлагая гостям очередную чашу виноградного вина, — что именно Модтай уговаривал моего покойного брата Мугуву не продавать аргамаков чинжинам, а это их и обозлило. Так что больше всех выиграл от этой ужасной войны тот самый человек, который натравливал на нас шэнбинов…
Соединяя в себе, подобно древнему псалму, печаль и свет, книга признанного классика современной американской литературы Дениса Джонсона (1949–2017) рассказывает историю Роберта Грэйньера, отшельника поневоле, жизнь которого, охватив почти две трети ХХ века, прошла среди холмов, рек и железнодорожных путей Северного Айдахо. Это повесть о мире, в который, несмотря на переполняющие его страдания, то и дело прорывается надмирная красота: постичь, запечатлеть, выразить ее словами не под силу главному герою – ее может свидетельствовать лишь кто-то, свободный от помыслов и воспоминаний, от тревог и надежд, от речи, от самого языка.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
В новой книге известного режиссера Игоря Талалаевского три невероятные женщины "времен минувших" – Лу Андреас-Саломе, Нина Петровская, Лиля Брик – переворачивают наши представления о границах дозволенного. Страсть и бунт взыскующего женского эго! Как духи спиритического сеанса три фурии восстают в дневниках и письмах, мемуарах современников, вовлекая нас в извечную борьбу Эроса и Танатоса. Среди героев романов – Ницше, Рильке, Фрейд, Бальмонт, Белый, Брюсов, Ходасевич, Маяковский, Шкловский, Арагон и множество других знаковых фигур XIX–XX веков, волею судеб попавших в сети их магического влияния.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
В 1965 году при строительстве Асуанской плотины в Египте была найдена одинокая усыпальница с таинственными знаками, которые невозможно было прочесть. Опрометчиво открыв усыпальницу и прочитав таинственное имя, герои разбудили «Неупокоенную душу», тысячи лет блуждающую между мирами…1985, 1912, 1965, и Древний Египет, и вновь 1985, 1798, 2011 — нет ни прошлого, ни будущего, только вечное настоящее и Маат — богиня Правды раскрывает над нами свои крылья Истины.
Современная историческая проза. Роман о людях, пытающихся жить и любить на фоне того хаоса, который называется революцией. От автора: Это не экшен с морем крови, это сермяжные будни начала гражданской войны. Здесь нет «хороших» белых и «плохих» красных, здесь все хорошие и все плохие. На войне — а тем более на гражданской войне — ангелов не бывает, и кровь льют одинаково с обеих сторон, и одинаково казнят, не считаясь ни с какими правилами.