Тень Желтого дракона - [136]
— Не смельчаков, а негодяев! — буркнул Ван Кой.
— Я только исполняю ваше повеление, хаохоу! Вы сами сказали: доносить, ничего не искажая…
— Замолчи!
— Немедленно подняться на перевал! От камня к камню передвигаться ползком! — не отрывая взгляда от перевала, приказал Ли Гуан-ли. Он не договорил: «…успеть, пока не подойдет Чагрибек». Но оба хаохоу поняли его.
Шэнбины начали дружно карабкаться вверх по всему склону горы. Но по мере подъема путь сужался, его преграждали отвесные скалы. Шэнбины вынуждены были скапливаться на основной дороге и нескольких узких тропках. Те, кто сумел набросить веревки на торчащие камни и начал по ним взбираться, падали, пронзенные меткими стрелами лучников-уйгуров, укрывшихся где-то недалеко. Шэнбины успели преодолеть лишь половину подъема, когда надвинулись сумерки.
— На ночь расположиться в углублениях под скалами! Тем, кто спустится вниз, отрубить голову! — повелел цзянцзюнь.
Всю ночь со склона слышались крики, ругань, грохот падающих камней…
Шэнбины, еще не взобравшиеся на скалы, дремавшие внизу, на лугу, на рассвете были разбужены протяжными звуками карнаев, наводящими страх. Даваньцы вызывали врага на сечу.
Первая тысяча даваньцев двинулась к середине большого луга. Казалось, и шэнбины соскучились по бою в открытом поле. Последние недели они едва успевали принимать внезапные удары из засад, с гор, часто в темноте… Против конных чакиров Ли Гуан-ли послал своих всадников. Обе стороны осыпали друг друга тучами стрел. Всадники, скакавшие впереди, вскоре сшиблись и пустили в ход пики и мечи. Заржали копи, с криками и стонами начали падать под их копыта шэнбины и чакиры. Схватка разгоралась. Ли Гуан-ли послал на поле следующую группу шэнбинов. Со стороны даваньцев тоже поскакала вторая тысяча. Чакиры в нескольких местах клиньями вспороли строй шэнбинов. Сеча раздробилась на отдельные очаги, где шэнбины вкруговую защищались от натиска противника. Лошади, вставая на дыбы, валились на бок, давя воинов. Копыта коней начали вязнуть в замесе земли и крови.
Услышав протяжный звук карнаев, шэнбины обрадовались больше, чем чакиры. Даваньцы звали своих на полуденную трапезу. Тут же и чинжины поспешно начали ударять в било.
Среди возвращавшихся чакиров ехал молодой даванец, обняв посаженного впереди себя на седло сраженного воина. В стане несколько чакиров сняли с седла еще неостывшее тело и уложили на траву.
— Увезу домой! Похороню его кости у самого перевала Кугарт! — сказал всадник, утирая рукавом слезы.
— Брат Кушак! Вам тяжело, но хорошо хоть, что у вас остался в живых другой сын, — попытался утешить его раштец, вышедший из сечи вместе с Кушаком.
— Тот мне не родной, он сын моего старшего брата, который погиб в Хайломе. Но вы правы, и он мне как сын!
— У вас хороший обычай: все родственники бьются в одной десятке или сотне. Каждый готов отдать жизнь за остальных. И трупы погибших вы почти никогда не оставляете на поле брани!
— Теперь из моих ближайших родичей остался только он один. Четверо полегли в схватках с чинжинами.
— И у раштцев тоже есть хороший обычай, — вмешался в разговор другой чакир. — Они приходят на помощь соседям, хотя живут за много перевалов от них.
— Так принято и у вас! — произнес раштец.
Чакиры поспешно перекусили всухомятку — сушеное мясо и черствые лепешки, вдоволь напились воды из прозрачного родника, бьющего из-под скалы. Ел и Кушак со своим племянником. На войне иначе нельзя. Едва затрубят карнаи, снова надо будет идти в бой, а для этого потребуется сила.
Кушак сел на коня, не дожидаясь звуков карнаев. Осмотрел меч, проверил, легко ли вынимается кинжал. Резвый конь под ним нетерпеливо перебирал ногами. Как только трубачи взяли в руки карнаи, Кушак ударил коня плетью. «Смерть врагу! Смерть!» — стиснув зубы, твердил он про себя, горяча и без того бешено летящего аргамака.
Когда Кушак свалил первого шэнбина и скрестил меч со вторым, табунщики Камчи вклинились в ряды шэнбинов и вырвались далеко вперед. Две большие группы шэнбинов, устремившись навстречу друг другу, отрезали их от сражающихся даваньцев.
— Они применили наш прием! Назад! — крикнул Камчи.
Чакиры дружно повернули коней и стали прорываться обратно. Камчи почти уже вышел из окружения, по тут позади него раздался крик:
— Камчи!
По телу воина пробежала дрожь. Он узнал голос Ботакуз и догадался, что она скрытно приехала за ним сюда. Ботакуз в кольце шэнбинов! Руки Камчи натянули поводья, и аргамак встал на дыбы. Развернувшись, Камчи увидел, что Ботакуз бьется с шэнбинами, стараясь вырваться из вражеского кольца. Он бросился ей на выручку, пронзил копьем одного врага, другого сразил мечом. Но силы были слишком не равны. Камчи увидел, что Ботакуз уже выбили из седла, обезоружили и поволокли за косы в тыл. «Узнали, что женщина, и решили взять живой, рассчитывая на награду», — мелькнуло в голове у Камчи.
— Ботакуз! Ботакуз! — закричал Камчи. Ботакуз изо всех сил рванулась к нему. Несколько косичек осталось в руках шэнбинов. Она опрокинулась на землю.
Камчи больно ударил ногами в бока аргамака. Еле сделав несколько шагов, конь рухнул. Кровь струей била из его раны. Правая нога Камчи была придавлена конем. На упавшего чакира налетело сразу несколько врагов…
В очередной книге Феликса Фельдмана «Времена» охвачено время почти столетнего периода жизни Европы. В повести «Юбилей» на примере судеб отдельных семей в Берлине и судеб евреев одной из провинций Германии рассказывается о формах и методах геноцида еврейского населения страны, участия их сограждан в политике нацизма, а также об отношении современного молодого поколения страны к этому преступлению. В большинстве рассказов – продолжение темы жизни еврейства периода Второй мировой войны и после неё в СССР.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».