Тень Желтого дракона - [125]

Шрифт
Интервал

В отчаянии Ботакуз вышла из юрты. Дети спали. Звезды на горном небе блестели с необычайной яркостью. Ботакуз начала медленно подниматься по тропинке, ведущей наверх. Через два шага, где тропинка поворачивала в сторону, была пропасть. Ботакуз остановилась. Во тьме пропасть показалась ей еще бездоннее.

— Вон там, внизу, место посрамленной, отвергнутой женщине! — прошептали дрожащие губы Ботакуз. — Сама виновата, сама должна и расплачиваться. Какой горькой оказалась моя судьба!

Перед ее глазами вновь встали картины боев в кенте Ю: шэнбины, взявшие ее в плен, и Юлбарсбилка, спасший ее от них… Но разве только она одна виновата во всем? А Камчи, подумавший, но неубедившийся, что Ботакуз погибла? А Юлбарсбилка, заставивший ее поверить в смерть мужа? А все эти люди, судачащие о ней, ничего толком не зная? Все они виноваты! Почему же тогда она одна должна расплачиваться за все? И разве не скажут тогда, что она не вынесла позора, а следовательно, все, что говорили о ней, было правдой?

— Ни за что не брошусь! — выкрикнула она в темноту.

Ботакуз вернулась в юрту. Поправив старое стеганое одеяло, укрывавшее спящих детей, она села подле них, обняла руками колени и предалась горьким раздумьям. Где та гордая и бойкая Ботакуз? Неужели плен сломил ее? Оказавшись в плену, она убедилась, что сеча не дело женщины, и поклялась, что, если живой вернется домой, к детям, всю жизнь будет сидеть у семейного очага. Оттого она и не поехала вместе с другими молодыми женщинами в Эрши, чтобы присоединиться к чакирам, нападавшим на шэнбинов извне. Оттого еще вчера она отказалась вступить в отряд вооруженных женщин — «неуловимых ведьм», как зовут их чинжины. Такие женщины, одетые в вывернутые тулупы, чтобы выдать себя за мужчин, нападают на обозы врага, отходящего по кугартской дороге. За эти полтора месяца, что она просидела у юрты, Ботакуз заметно изменилась, часто плакала. Она чувствовала, что увядает, но мирилась с этим ради детей. И вот участь подавленной, плачущей женщины — любимый муж отверг ее! Да, он еще молодой, крепкий и после, когда даваньцы выгонят чинжинов, наверняка легко сможет догнать коня другой девицы! Тогда что? Опять позор, позор на всю жизнь! На Ботакуз — вдову при живом муже, на Ботакуз с запятнанным именем будут показывать пальцем. «За что, о великий Ахурамазда, все это обрушилось на мою голову?!»

Услышав громкий плач матери, проснулись дети, прибежала из соседней юрты тетка Камчи, а потом мужчины — дядя и старик свекор.

В предрассветной мгле около десятка женщин и стариков направлялись со стойбища в сторону реки Йенчу Огоз. Их догонял одинокий всадник. Его конь игриво заржал, будто радуясь, что настигает знакомых скакунов.

— Это пегий Ботакуз! — обрадованно сказала молодая женщина едущей рядом подруге.

— Давно бы! Ведь и ей досталось от чинжинов не меньше нашего.

* * *

Стекавшиеся со стойбищ и из горных аулов «неуловимые ведьмы» устраивали набеги на обозы и на отделившиеся группы шэнбинов. Потом они исчезали, расходились по домам и вновь появлялись в самых неожиданных местах то днем, то ночью. Старики, знавшие горные тропинки, перевалы и ущелья как свои пять пальцев, были проводниками женщин-лучниц, зорко следили за ними и в пути, и при нападении на шэнбинов, прикрывали их при отходе, а когда становилось необходимо, громко кричали, чтобы шэнбины всех нападавших приняли за мужчин.

За рекой Йенчу Огоз «неуловимые ведьмы» вместе с сотней мужчин, прибывших со стороны Алайкуля, напали на хвост вражеского обоза. Сторожившие обоз шэнбины, оставив на обочинах дороги и в окружающем ее кустарнике много убитых, пустились бежать. В руки даваньцев попали навьюченные ослы, мулы и быки. В кустах нашли спрятавшуюся раненую женщину.

— Кто знает их язык? — закричали мужчины. — Интересно поговорить с их женщиной!

Туда поспешила Ботакуз вместе с подругами со своего стойбища.

— Твоя что работает? — пыталась Ботакуз расспросить ее при помощи немногих ханьских слов, которые ей запомнились.

— Латаю одежды шэнбинам. Кипячу им воду.

— Муж есть?

— Там, впереди.

«И ее оставил муж, спасая себя!» — с горечью подумала Ботакуз.

— Сын, дочь?

— В Дуньхуане.

— Сколько?

— Двое! — Пленница показала два пальца.

— Ведь она не по своей воле приехала сюда. Ее заставили, — сказала Ботакуз подругам. — Поможем ей! Я видела, как трудно там живется таким…

— Поможем! Поможем! — почти одновременно произнесли женщины, окружившие раненую пленницу.

Ботакуз и еще две женщины спешились, но нечем было перевязать рану пленницы. Тогда Ботакуз сняла свой платок и туго обмотала ногу женщины. Кровь остановилась.

— Снимите вьюк с того мула! — попросила Ботакуз мужчин.

Женщины осторожно посадили раненую на мула. Ботакуз сказала ей:

— Домой!

Пленница, не поняв в чем дело, испуганно смотрела на них.

— Домой! — повторила Ботакуз.

Другая женщина сунула в руки пленницы веревку, заменяющую поводья. Третья слегка хлестнула плетью по крестцу мула. Когда мул двинулся вслед за бежавшими шэнбинами, послышался голос пленницы. Неловко оборачиваясь назад, она кланялась и плакала, произнося какие-то слова.

— Плачет от радости. Благодарит нас, — сказала женщина, подавшая веревку.


Рекомендуем почитать
В запредельной синеве

Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.


Детские годы в Тифлисе

Книга «Детские годы в Тифлисе» принадлежит писателю Люси Аргутинской, дочери выдающегося общественного деятеля, князя Александра Михайловича Аргутинского-Долгорукого, народовольца и социолога. Его дочь княжна Елизавета Александровна Аргутинская-Долгорукая (литературное имя Люся Аргутинская) родилась в Тифлисе в 1898 году. Красавица-княжна Елизавета (Люся Аргутинская) наследовала героику надличного военного долга. Наследуя семейные идеалы, она в 17-летнем возрасте уходит добровольно сестрой милосердия на русско-турецкий фронт.


Недуг бытия (Хроника дней Евгения Баратынского)

В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.


Морозовская стачка

Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.


Избранные исторические произведения

В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород".  Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере.  Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.


Утерянная Книга В.

Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».