Тень Желтого дракона - [122]

Оставшись ни с чем и опасаясь возвращения даваньцев с новыми силами, шэнбины пустились в путь, торопясь догнать своих. «Хорошо хоть, что вчера успели отправить пятьсот копей! — подумал их сяовэй, удаляясь от Арпачи. — Таким образом, вместе с лошадьми из депары Ош мы получили три с половиной тысячи голов. Если бы не эти проклятые табунщики, мы и сегодня имели бы еще пятьсот. Видимо, правители Давани не знали точно, сколько угнано нами лошадей с окрестностей Оша. А то они сказали бы: «Мы с вами уже рассчитались».

Когда добрались до берега Караунгура, раненый копь Камчи, похожий на того, которого Камчи в свое время не отдал ханьскому послу, отстал от остальных и, обессилев, упал. Вокруг него собрались табунщики и чакиры. Конь храпел, оскалив зубы. С трудом приподнимая голову, он смотрел по сторонам, словно ища помощи. Но никто не решался облегчить его участь. Табунщики, любители конины, сейчас смотрели на смерть лошади иными глазами. Камчи не выдержал, подошел к конго, погладил, обнял за шею, поцеловал… Он словно просил прощения у всех даваньских коней за то, что стал зачинщиком их сегодняшней резни…

* * *

На поле, вблизи кента Арпачи, где обычно устраивались скачки — улак и где отбирались наиболее быстрые и сильные скакуны, до поздней осени кричали и дрались над падалью хищные птицы. Потом в течение нескольких лет там лежали огромные лошадиные кости…

Остатки войска Ли Гуан-ли, добравшиеся до Дуньхуана, долгие годы вспоминали это поле, называя его «ма-сы», что означает «где пали лошади». В последующие века китайские торговцы стали называть так село, возникшее возле этого поля. Даваньцы приняли название «Маси», ибо оно напоминало о героизме их предков в борьбе против вторгшегося и разгромленного ханьского войска[152].

Глава третья КАМЕННЫЙ ГРАД

Бери в союзники местность.

Мильтиад, древнегреческий полководец, V в. до н. э.

Весть о том, что даваньцы убили коней при их передаче, дошла до Ли Чи, когда он уже следовал в середине растянувшегося на многие версты войска по узкой горной дороге вдоль реки Йенчу Огоз. Что надо предпринять против такой дерзости? Повернуть назад? Но легко ли повернуть такую длинную вереницу лошаков, быков, коней, обозов, а самое главное — не желающих больше воевать шэнбинов? Они могут защищаться, но уже не пригодны для наступления. Если и верпу войско, что это даст? Сеча в открытом поле лишь намного уменьшит число шэнбинов. Если даже мы одержим верх, даваньцы все равно заново не соберут лошадей. Чтобы получить от них коней, надо вновь осаждать Эрши, а это немыслимо. Да к тому же теперь даваньцы наверняка не станут укрываться за стенами Эрши: они будут биться по полям, камышам, ущельям. Это верная гибель для остатков шэнбинов. Значит, не следует извещать цзянцзюня о резне копей. Это ему не понравится, и он упрекнет меня: «Зачем говорить о том, чего нельзя исправить? Бери ответственность на себя и молчи!» Кстати, ему ведь и не связаться с цзянцзюнем. Гонцам пришлось бы проехать через внутреннюю Давань, а там все пути наглухо закрыты. Не может быть, чтобы переданных ханьцам коней перебили случайные разбойники. Недаром Чагрибек во главе целого войска идет следом. Возможно, коней убили, чтобы вернуть шэнбинов назад и у выхода из горного ущелья устроить им кровавую бойню. Это верный расчет: тогда лишь незначительная часть войска Ли Чи сможет вступить в сечу, а большинство шэнбинов будет обречено на бездействие. Такой прием Чагрибека не нов, он пытался воспользоваться им даже в осаде, и однажды у него это получилось. Но теперь ему не удастся осуществить свой замысел! Пока цело войско, Ли Чи нужно по возможности быстрее добраться до Хайломы, не закупить, разумеется, а попросту отобрать у жителей продовольствие и поживее выйти на знакомую кугартскую дорогу по ту сторону перевала.

Ли Чи считался знатоком боя в горных условиях, оттого цзянцзюнь и выбрал для него этот недельный обходной путь через Хайлому. Предчувствие и тогда тревожило Ли Чи, но у него не было веских доводов против плана цзянцзюня. Теперь сомнение в том, правильно ли Ли Гуан-ли наметил для войска Ли Чи дорогу, возросло. Нет, не случайно как привязанный следует за ним Чагрибек!

Ли Чи велел двигаться вперед, ускорив шаг, и не задерживаться, если в реку сорвется нагруженный воз или кто-нибудь из шэнбинов. Он решил пройти эту узкую горную дорогу по возможности быстрее. «Вперед, только вперед, хотя бы эта дорога вела в подземное царство желтых источников!» — шептал Ли Чи, зная, что нет теперь для него другого пути, по которому можно приблизиться хоть на шаг к далекой Поднебесной!

Дорога из Эйлатана у входа в ущелье переходит на правый берег Йепчу Огоз и петляет между рекой с крутым высоким берегом и тянущимся вдоль нее хребтом. Здесь построен первый мост. Ближе к Хайломе дорога снова переходит на левый берег, и тут находится второй мост. Когда замыкающий шэнбин миновал первый мост, треть шэнбинов уже находилась за вторым. Неожиданно с крутых склонов хребта и с нависших над дорогой утесов на головы шэнбинов посыпались камни. Раздались крики, стопы; в панике кое-кто бросался в быструю реку. Лавины камней, слетающих с большой высоты, разрастались, они сметали все на своем пути — людей, лошадей, мулов, быков, заваливали и разрушали дорогу. Вереница шэнбинов разорвалась сразу в нескольких местах. Ли Чи и окружающие его буцгои оказались отрезанными в конце колонны. Ли Чи приказал смастерить плот из остовов шатров. На веревках плот спустили на воду, и тут же на него спрыгнули несколько буцюев. Трое из них разместились на плоту, а остальные, уцепившись за края, плыли рядом. С плывущего плота буцюи, хватаясь обеими руками за крепления, кричали шэнбинам, стоящим на берегу: