Тень Желтого дракона - [102]

— Они сегодня начали без рева карнаев. Хотели застать нас врасплох. Это им удалось! — Как всегда, Чжао Ши-чэн спешил выложить раньше других все, что Думал.

— Хоть мы и разгадали их замысел, им удалось связать нам руки. Лишь малая часть шэнбинов вступила в сечу, а остальные бездействовали, опасаясь ослабить кольцо, — сказал Ли Чи.

Ли Гуан-ли думал, едва прислушиваясь к словам остальных предводителей. Давно известно, что искусный полководец, используя особенности местности — болото, мост на реке или горную теснину, — может обречь часть вражеского войска на бездействие. Но цзянцзюнь не только впервые видел, но даже никогда и не слышал, чтобы кто-либо достиг этой цели, находясь в осаде! В глубине души Ли Гуан-ли крепло уважение к вражескому предводителю.

— Неужели так и будут водить нас за пос эти варвары! — огорчался Чжао Ши-чэн.

— О, ты еще далеко ее все знаешь! — заметил Ли Гуан-ли.

— Что еще?

— Приведите пленников!

Буцюи привели Сиртланбека и еще двух живших с ним беков мелких кентов.

— Расскажите цзянцзюню, кто эти наездники!

— Женщины! Наши… даваньские… — дрожащим голосом сказал Сиртланбек.

Ли Гуан-ли встал и направился к двери. Остальные последовали за ним. Возле шатра два шэнбина держали за поводья невысокого буланого жеребца с навостренными ушами и вздрагивающей холкой. Шоры наполовину прикрывали его глаза. Стремена висели чуть выше обычного. Вокруг седла была пришита красивая голубая бахрома. Поводья потоньше, чем обычно, но, видимо, крепкие. Грива жеребца заплетена в косички, хвост перевязан красным лоскутом. На передней луке седла подвешен небольшой и, видимо, легкий щит с прикрепленными к нему красивыми бронзовыми латами.

— Да, нет никакого сомнения, этот копь принадлежал женщине! — нарушил общее молчание Чжао Ши-чэн.

Предводители обратили внимание на запекшуюся на седле и левом боку лошади кровь.

— Посмотрите, — сказал Ли Чи, подойдя близко, — кровь не бурая, а красная. Это кровь очень молодой женщины.

В это время позади раздались хрип и ругань. Все повернулись туда. Старший буцюй, обеими руками держась за левый бок, согнулся и опустился на колено. Одного из пленных беков крепко держали два охранника; третий с трудом отнял у него кинжал, который бек, изловчившись, выхватил из ножен старшего буцюя.

— Какая неблагодарность! Не надо было никого из них оставлять в живых! — ругался Чжао Ши-чэн.

— Это конь моей дочери! — хриплым, полным гнева голосом говорил пленный бек. — Всего два месяца назад я отдал ее замуж в Эрши. Жеребца подарил ей я сам. На нем дочь скакала, когда мы устраивали погоню за невестой. А теперь… теперь кровь ее засохла на этом седле!

— Что будешь делать, если еще раз даруем тебе жизнь? — невозмутимо, но испытующе спросил Ли Гуан-ли.

— Пролью и твою кровь! Жаль, не успел дотянуться до тебя!

Толмач замялся, не осмеливаясь передать дерзкие слова, но Ли Гуан-ли велел перевести точно. Услышав, что сказал бек, он ошеломленно застыл на месте. Впервые в жизни человек, смотрящий ему в глаза и находящийся полностью в его власти, осмеливался угрожать ему! Были случаи, когда на него кидались в бою. Но еще никто не говорил ему в лицо такое!

— Здесь же зарубить его! Второго тоже! — дрогнувшим голосом приказал Ли Гуан-ли. Он хотел бы почувствовать гнев, но находил в себе одну подавленность. «Разве нам покорить этих даваньцев?» — мелькнуло у него в голове. Буцюи тут же зарубили мечами обоих пленных беков. Предводители вернулись в шатер.

— Жеребец бродил среди трупов, но наездницы не было среди убитых. Куда она могла деться? — спросил Ли Гуан-ли Сиртланбека, стучавшего зубами от страха.

Сиртланбек настолько перетрусил, что даже не понял вопроса, хотя толмач дважды повторил его. Это немного подняло дух Ли Гуан-ли. Перед пим дрожал даванец, причем именитый бек! «Если бы все даваньцы были такими, как он», — подумал цзянцзюнь.

— Дать ему крепкого даваньского вина!

Слуга растерянно посмотрел на Ли Гуан-ли, и тот догадался, что даваньское вино кончилось.

— Тогда неси ханьское!

Когда Сиртланбеку подали рисового вина, он пришел в себя. «Если дают вино, значит, смерть обошла стороной», — дошло до его сознания. На вновь повторенный вопрос он ответил:

— Женских трупов не оставляют на поле боя.

— Много ли женщин в городе? — поинтересовался Чжао Ши-чэн.

— Женщин-то много, но таких, наверное, тысячи три-четыре. В Давани сражаются девушки и женщины до тридцати лет. Только те, у кого грудной ребенок, остаются дома. А наиболее отчаянные до сорока лет воюют.

— Переодетые женщины были и в сражении у Чилустуна? — спросил цзянцзюнь.

— Да, были и у Айирмачташа.

— Как они сражаются? Говори!

— Женщин мы не пускаем… не пускают в самую гущу, где бьются мечами и никами. Для такой сечи у них не хватает сил. Но они стреляют из луков на скаку не хуже мужчин. Многие даваньские лучники — женщины.

— Чем они вооружены кроме луков?

— У них кинжалы, длинные кривые ножи — акинаки.

— Это на случай, если они попадут в окружение?

— Нет, того не допустят, чтоб они попали в окружение! Отряд женщин с трех сторон охраняют самые ловкие молодые чакиры.

— Да, послы были правы. Погоня за невестой не такая уж безобидная игра! — сказал Чжао Ши-чэн. — В свитках послов я читал: даже женщины, только что ставшие матерями, туго перетянувшись, садятся на коней. А наши шэнбины до сих пор еле держатся в седле. Что толку от таких всадников? Их лучше гонять в сечу пешком!