Тень жары - [74]

Скорее всего, сотрудникам "Леви Страус" досталось понапрасну: глухой, унылый участок загородного шоссе, где слышно, как растет трава и как в земле шевелятся, разминаясь, поводя плечами, грибы, накрыто такой плотности и прозрачности беззвучием, что в ушах твоих короткая линия крохотного и слегка зазубренного звука, издаваемая механизмом застежки, распухает до размеров невероятных: такое впечатление, будто ты тащишь из воды ржавую, ритмично клацающую зубами якорную цепь.

Тут даже в поступи муравья, волокущего хвойную иголку, слышится нечто слоновье — потащил, работяга, очередной кирпичик в основание своего муравьиного дома, притулившегося сбоку от дерева.

Мои осторожные телодвижения в жидком придорожном кустарнике не потревожили его слух — странно; у бандитов и насильников слух волчий.

Так или иначе, он не среагировал — скорее всего, слишком был поглощен делом: уперев ладонь в дверное стекло Алкиной Гакгунгры, он пытался опустить его.

Дело незатейливое; стекло в правой передней дверце держится на честном слове, на ходу оно слегка опускается само, и в щелке свистит остренький, как бритва, сквозняк.

Он наверняка сейчас сломает подъемный механизм.

Значит, если я выйду живой и относительно невредимой из этой передряги на пустынном шоссе, придется ехать на станцию техобслуживания… Я плохо знаю эту сферу криминальных (судя по ежедневным разборкам в автосервисных организациях) услуг: куда там ходить, с кем договариваться? Вертеть бедрами надо? И каким выражением лицо гримировать на этом плотно заставленном паркинге перед воротами, где слоняются — будто бы без дела, а исключительно наслаждаясь свежим воздухом, — люди со скользкими глазами и притушенными, вернее сказать, притененными голосами? И как вести себя с механиком, перед тем как пасть на колени и вручить ему челобитную по поводу барахлящего карбюратора или обвалившегося стекла? Главное же — в какой валюте рассчитываться за услуги: в деревянной, твердой или в мягкой (натурой, так сказать). Система натуральных взаиморасчетов достигла у нас такого совершенства, что пророчества относительно финансового краха представляются мне чистой воды кликушеством: обвалится и рассыпется в прах рубль, гривная, карбованец — черт с ними; наш рынок не умрет — "не надо золота ему, когда простой продукт имеет".

Он уже слегка сдвинул стекло. Еще немного — и он сможет просунуть руку в щель, выдернуть запорную кнопку.

Странно, в моменты не самые приятные, когда следует стремительно соображать (кто он такой и что ему надо в полуразваливающейся машине, предоставленной мне Алкой во временное пользование?), искать выход из положения (кричать, звать на помощь?) и принимать решения (уносить подобру-поздорову ноги?) меня одолевают совершенно идиотские мысли — вроде этой, о преимуществах "мягкой валюты" в период тотального финансового кризиса.

Забавно же должна выглядеть со стороны девушка, что, притаившись за кустом в момент, когда бандит с большой дороги лезет к ней в автомобиль, предается такого рода размышлениям.

Как, к примеру, "мягкая валюта" будет конвертироваться, и по сколько соитий будут на межбанковской валютной бирже давать за доллар — тысячу? А как осуществлять половые взаиморасчеты между государствами СНГ? Если я в украинском Конотопе закупила, предположим, партию дверных щеколд или ночных ваз — во сколько пламенных ночей любви это мне встанет? Коробок спичек в табачном ларьке будет наверняка стоить один половой акт.

Не может же он стоить — половину?

Нет, половина полового акта или же четверть — это даже звучит странно, не говоря уже о смысле. Зато до чего прелестно жить в стране, где в магазинах и банках, газетных киосках и коммерческих ларьках, универсамах и на колхозных рынках, в сберкассах и ресторанах, трамваях и метрополитене, общественных туалетах и картинных галереях, прачечных и булочных, клиниках и концертных залах — словом, везде, где за еду, питье, услуги и эстетические радости надо платить, аквариумы кассовых клетушек заменят эдакие сооружения наподобие примерочных кабинок в магазинах готового платья, оснащенные вместо кассового аппарата диванами, тахтами, канапе и банкетками… Он сдвинул стекло.

Пора выходить из засады.

Как он отреагирует на мое появление? Возможны варианты. Побежит? Вряд ли. Зачем бежать, если ты мужик; если время московское что-то около шести утра; дорога пуста и до горизонта нет ни одной живой души? Прогонит? Не исключено. Захочет немного развлечься? А почему бы и нет? Догонит, повалит прямо в муравейник и — "если насилие неизбежно, следует расслабиться"…

Я огляделась, оценивая это славное местечко, где мне, возможно, предстоит "получать удовольствие".

Трасса уныла и пряма, как слесарная линейка; вдали она слегка выгибает спину на длинном пологом подъеме; пыльный, задохшийся в газовых атаках дороги кустарник — угловатый, костлявый, чахоточный; высокая трава — расчесана на множество проборов, пролегших по следу дорожных людей, притормаживающих здесь с целью "девочки — налево, мальчики — направо"; за этой нуждой я, собственно, и свернула на обочину… Нет, получать удовольствие в общественном туалете под открытым небом — сомнительное удовольствие, и потому я для более близкого знакомства прихвачу кусок ржавой железной трубы — вот она торчит в груде мусора. Имея при себе такой аргумент, как-то спокойней обмениваться с этим парнем любезностями, делать реверансы и приседать в книксенах.