Тень Жар-птицы - [4]

Странно, вот родичи хорошо зарабатывают, а денег у меня никогда не бывает. Я не прошу, мне не предлагают — честь по чести.

А у Митьки всегда пять-десять рублей в кармане. Он все на свете достать может и одет лучше Ланщикова, на которого родители не надышатся. Настоящие фирмовые джинсы у него раньше всех в классе появились, и, как Кирюша ни кудахтала, он в них постоянно ходит. Я раз спросил просто так, на мой рост все равно ничего не достать, да и без разницы мне, какие будут брюки, на какие шиши он это покупает, а Митька только посмеялся: «Хочешь жить, умей вертеться».

— Спекулируешь? — скривился я. Он не обиделся.

— Коммерция!

Он говорит, что мне можно не думать о тряпках из-за роста, а маленьким парням без них — зарез. Я промолчал. Дядя Гоша тоже только заграничные вещи носит, но он на свои покупает!

Наверное, я в отца пошел. Нам с ним без разницы, как что выглядит, лишь бы без дыр, меня даже неглаженность не смущает, могу в мятых-перемятых штанах щеголять; он, конечно, поаккуратнее, но я уверен, что наглаживается он ради матери. Будь его воля, мы бы на пару ходили, как уголовники, — выражение матери…

Что-то втягиваюсь я в эту писанину, самому смешно. Только неохота писать по датам, как девчонки. Вроде того, что «25 февраля у меня на носу вскочил прыщик». Или: «10 октября он посмотрел на меня и чихнул…» Так, наверное, пишут девицы вроде Рябцевой.

Я же решил записывать в эту тетрадь лишь глобальные события школьной жизни и собственной биографии… Да и новая учительница литературы сегодня вдруг сказала, что вести дневник — мобилизация мыслей. Мы заржали, а она добавила, что интересно писать даже многие ученые не умеют, нет навыка письменной речи, а раньше книги Сеченова, Прянишникова, Юдина, Ферсмана читались как роман. У них был стиль, ирония, логичность и красочность, а многие научные работы сегодня — занудство, даже в литературоведении.

Литераторша говорит, что многие «неэкономно пишут, неэлегантно, вода, многословие переходит в пустословие». Люди разучились писать из-за телефона, телеграмм. А дневник приучал к точности, умению замечать детали, разбираться в себе и в окружающих спокойно и разумно, раздумчиво. И прочла стихи Баратынского: «Мгновенье мне принадлежит, как я принадлежу мгновенью…»

Вот я и побаловался дневничком, пока сидел дома — и понравилось. Даже представляю днем, как приду к вечеру, сяду к столу и от всего отключусь.

Интересная тетка Марина Владимировна, никогда не знаешь, что она вдруг на уроке расскажет, на что отвлечется.

Приходила Антошка, навещала спасителя, так она матери заявила, и я не успел ее остановить. Мать губы поджала и фыркнула. Антошка ей не понравилась. Она принесла мне почитать новую зарубежную фантастику, строила из себя взрослую и, главное, отказалась пообедать с нами. А мать при чужих любит блеснуть кулинарными талантами… Короче, после ее ухода мать спрашивает так равнодушно:

— Что это еще за пигалица?

Я ей объяснил, что учится в нашем классе уже два месяца, иногда даже соображает, поговорить можно.

— Господи, да она в подметки Варьке Ветровой не годится!

Можно подумать — сильнее кошки зверя нет, лучше Варьки не бывает девчонок. Но мать к ней с первого класса неровно дышит.

Зато с Антошкой как с парном можно говорить, а с Варькой о чем?

Ей всегда чужие успехи покоя не дают. Прочтет в газете или по радио услышит о каком-то мероприятии в н-ской школе и начинает: «Ой, мальчики, давайте сделаем!», «Ах, мальчики, как интересно…»

В общем, мне повезло с предками, а у некоторых не дом, а мясорубка. Скандалы, войны холодные и нехолодные, как у Митьки. И чего людям не живется, только себе и другим нервы портят. Или это и правда как в лотерее? Один билет из тысячи со счастливым семейным вариантом?! Но у меня все будет тип-топ… Главное, не давать сесть на голову, девчонки это любят, даже самые умные. Уж на что Антошка и не девчонка, а сегодня заявила, что «мальчиков посещает только больных», что навестила меня «из чувства долга и благодарности».

Умора! На днях мы сидели на кухне, отец в ночь работал, мать так грустно мне и говорит: «Ничего ты мне не рассказываешь, совсем от меня отошел, а когда корью болел, за руку меня держал, не отпускал ни на минутку…»

Я почувствовал себя скотиной и начал что-то про школу говорить, а она меня перебила и спрашивает: «Кашу будешь есть?». Потом перебила снова, о ботинках вспомнила, испугалась, что я из них мог вырасти. Полезла в шкаф, потребовала, чтоб примерил. Вижу, совсем ей неинтересно, что со мной происходит. Только положено расспрашивать, вот она и попробовала. А я разлопушился, как дурак…

Правда, ногу она мне все шесть дней парила, соль в духовке в чулке грела, а потом прикладывала. Отец ее пуганул, что я могу хромым остаться, а сегодня заявила, что ради такой девчонки не стоило гробиться…

Отец не выдержал и прикрикнул:

— Не ради девчонки, а ради человека всегда стоит.

Звонил Митька, звал в компашку. А мне неохота. Одно и то же. Ланщиков, Петряков, Куров пьют, травят анекдотики, диски слушают, девчонки хихикают, вертятся, заигрывают — меня сразу спать тянет. Я вообще могу в летаргический сон впасть, когда много глупостей слышу…