Тень великого колдуна - [71]

На фоне всего этого бесчинства дом светила художественных искусств, госпожи Лу Жабо смотрелся сдержано, благовоспитанно и даже чопорно. Уютный двухэтажный особнячок белого кирпича с черными ставнями в духе эпохи Покинутого Трона.

Гармоничная отделка, искусные витражи и изящные росписи на стенах демонстрировали прекрасный художественный вкус хозяйки, золотой флигель в виде расправленных крыльев говорил о богатстве и высоком происхождении, вывешенный над входом герб «красная трезубая корона» возвещал о том, что один из предков сего высокого рода когда-то удостоился неслыханной чести личного знакомства с императором — все это давало серьезные основания для гордости хозяйки и лютой зависти соседей.

Солнце осторожно заглянуло в окно на втором этаже и, неожиданно, лицом к лицу столкнулось с самой домовладелицей. Надо сказать, что оба светила не испытали при этом особого удовольствия. Жесткие стальные глаза превратились в злые щелочки. Бледное неприветливое лицо скривилось в недовольной ухмылке. Отчасти из-за нелюбви к солнечному свету, отчасти от ненависти к беспорядку.

На подоконнике, рядом с ночной лампой валялась целая куча дохлых мотыльков. Их обгорелые жирные трупики бесстыже возлежали на белых салфетках и даже плавали в вазочке со свежими цветами. Если бы не эксцентричная прическа, вернее полное ее отсутствие, волосы на голове хозяйки встали бы дыбом. От вида этого крылатого безобразия высокородная дама так полыхнула праведным гневом, что солнцу сразу же захотелось стыдливо спрятаться за горизонт.

— Эй, девка! — Эхо низкого с хрипотцой голоса бесом заскакало по многочисленным комнатам, сплошь увешанным живописными шедеврами хозяйки. Служанка не заставила себя ждать, склонившись в вопросительном поклоне.

— Сколько же это будет продолжаться? Неужели нельзя хоть раз сделать все, как полагается? — Воскликнула госпожа, еле удержавшись, чтобы не навешать мерзавке подзатыльников. Отчасти из-за врожденного милосердия, отчасти из-за недавно введенного штрафа за избиение и убийство простолюдинов. Зато необложенные налогами оскорбления полились полноводной рекой.

Между тем девка принялась торопливо наводить порядок, умудряясь при этом виновато кивать головой и даже вставлять извинения в нужных местах.

— Ишь, деловая. — Раздраженно подумала Лу Жабо, наблюдая, как служанка с отрешенным видом сгребает злокозненных мотылей в фартук, меняет воду для цветов и задергивает плотные черные шторы. Одно хорошо — платить ей много не нужно. В последнее время дела на мыловарне шли не очень ладно. Того и гляди, скоро придется зарабатывать продажей собственных картин. И почему дурные мысли лезут именно под утро?

— Поздно, утро уже. — Госпожа грузно опустилась на спальный стул, положив на подставку перед собой полные холеные руки с длинными, выкрашенными красным лаком ногтями. Жесткие завитки тихо стукнули о маренное дерево. — Закончишь с домом и ужином, наруби дров. Принеси воды да к вечеру разогрей, изволю умыться. Платье приготовишь изумрудное, что с желтым кантом, сие обозначает благонравие и честные устремления. Только не перепутай с бирюзой, дура. Бирюза для увеселений и легкомыслия. Парик мой любимый, серебристый. Мне сегодня вечером к душеприказчику идти, а он, говорят, раньше был во дворцовую курьерскую службу вхож, так уж будь уверена, все премудрости понимает. Ногти отполируй и позолоти. Теперь модно. Видишь, вот тут с концов облупились? Видишь, я тебя спрашиваю?

— Вижу.

— Видит она…  о-о-ох. — Благообразное лицо художницы исказилось широким зевком. — Да что ты в своей жизни кроме грязи и клопов то видела, плебейка малохольная. Кабы не я, так и померла бы дурой, ничего путного за свой век не узнав.

— Спасибо, высокочтимая госпожа. — Кротко пробубнила служанка. — Как изволит высокочтимая госпожа.

Но высокочтимая уже не слышала ее униженного бормотания. Закрыв глаза и выпятив влажно поблескивающие губы, женщина мгновенно погрузилась в глубокий сон, застыв бесчувственным монолитом. Бурная светская жизнь бурлила в основном по ночам, поэтому первую половину дня Лу Жабо предавалась заслуженному отдыху. Теперь ее можно было разбудить разве что прямым попаданием тарана.

Служанка еще долгое время просто стояла, бездумно глядя на пол, потом провела по лицу огрубевшими, красными от холодной воды ладонями и направилась к угловому комоду. То был обычный комод фабрики «Желудь», какие сотнями выставляли в лавочках Золотой Середины. Единственное отличие от остальной продукции «Желудя» — укороченный на четыре пальца нижний ящик, в пустоту за которым прекрасно умещался набор красок, кисти и свернутый в трубочку холст.

Краски были разложены на комоде, а чистый, загодя загрунтованный холст закреплен на хозяйском мольберте. Госпожа Жабо спала, не подозревая о творящемся бесчинстве, ее мощный художественный храп эхом разносился по опочивальне, легко заглушая утренний щебет птиц за окном.

Влажно поблескивающая кисть медленно погрузилась в баночку. Густая синяя краска довольно хлюпнула и потянулась следом длинными эластичными нитями, ловко срезанными об острые края горлышка. Светло серые, почти прозрачные глаза воодушевленно пробежались по настенным картинам, подмечая мельчайшие детали и особенности техники мастера. Впервые за все утро на отекшем, замученном лице появилась улыбка. Тонкий кончик мимолетно коснулся бесцветной поверхности воды, тут же нарядившейся в яркое голубое кружево, оставил сочный завиток на палитре, на мгновение застыл над белоснежной поверхностью холста, подрагивая от предвкушения и…