Тень Стигии - [25]

Внимательно поглядев на девушку, Хранительница Источника свела брови, лицо ее стало озабоченным, затем последовал резкий жест, будто рука отталкивала что-то невидимое: «Хватит. Иначе это повредит тебе».

Когда Соня вышла из пещеры, то оказалось, что снаружи стоит глубокая ночь. «Сколько же я пробыла там?» — удивилась девушка. Отойдя от входа шагов на десять, она в изнеможении опустилась на мокрую от росы траву. Голова все еще кружилась, но тошнота и боль отступили. Она чувствовала, что Сила Света до сих пор пронизывает ее тело, ходит внутри волнами, тяжелая и серебристая, точно ртуть. Соня ясно ощущала, что чем бы ни была эта сила, она не имела ничего общего с силами, присущими человеку. Ее нельзя использовать, она не добавляла ясности ума или здоровья. Скорее, наоборот, Сила подчиняла человека себе, гудя и пузырясь в крови, точно крепкое вино. А может, ко всему этому просто надо привыкнуть? Соня не знала этого. И, пожалуй, вовсе не стремилась узнать.

* * *

— Меня нельзя даже близко подпускать к вашему Источнику,— заявила Соня Ваату.

Вернувшись под утро в селение, она отказалась от еды, лишь выпила пару глотков, с трудом добралась до постели, рухнула на нее и сразу же заснула.

Проспала она больше суток и проснулась бодрой, хорошо отдохнувшей и ужасно голодной. Наиру, судя по всему, предвидела, что у гостьи разыграется аппетит: у нее наготове было огромное блюдо жареной рыбы, политой каким-то кислым и острым соусом.

— Ешь,— сказал Ваату.— Ешь на здоровье. Пребывание возле Источника отнимает у неопытного человека много сил, и теперь тебе просто необходимо восстановить их.

Соня не заставила себя упрашивать и отдала должное стряпне хозяйки дома. Что и говорить, Наиру была превосходной поварихой. Вот во время этой трапезы Соня и сказала, что подпускать ее к Источнику нельзя.

— Я слишком азартна,— пояснила она.— Теперь-то я понимаю, какая огромная и опасная мощь заключена в этом источнике. Ведь с его помощью можно влиять на умы всех людей, какие только живут на земле, верно?

— Отчасти ты права,— кивнул Ваату.— Хотя как раз живые почти не восприимчивы к этому влиянию: они слишком подвержены гневу и страху. Гораздо более сильно воздействие Источника на тех, кто уже не живет. Или еще не жил.

— Кажется, я понимаю,— отозвалась Соня.

— Это еще не понимание. Это лишь предчувствие понимания, не более того. Чтобы действительно понять силу Источника и влияние его на мир, недостаточно погрузиться в него лишь один раз. Даже несколько десятков раз может оказаться мало для этого. Впрочем, у тебя есть все необходимые задатки: уже во время первого погружения ты смогла продержаться с полудня до глубокой ночи. Это довольно необычно, я бы даже сказал, просто удивительно.

— А мне казалось, что я пробыла там совсем недолго,— сказала девушка.— Время протекло совершенно незаметно, и когда, выйдя обратно, я увидела ночное небо и звезды на нем, то была поражена.

— О да,— согласился Ваату,— возле Источника время течет совершенно иначе, чем в других, удаленных от него местах. Причем для разных людей по-разному. Для тебя бег времени замедлился, и это — тоже хороший признак, который указывает на то, что Источник готов принять тебя. Пожалуй, ты достаточно сильна и могла бы помогать Хранительнице, а со временем даже сменить ее.

— Но я не хочу! — Эти слова сами собой сорвались с Сониных губ.

Ваату немного помолчал, внимательно вглядываясь в ее лицо.

— Что ж, ты вольна выбирать,— сказал он наконец.— Хотя, признаться, мне жаль, что ты отказываешься.

— Ваату, а сколько Хранительнице лет, скажи мне? — попросила Соня.

— Сколько ей лет? Не знаю,— пожал плечами горец.— Пожалуй, немало, но если судить по времени Источника, то может оказаться, что она попросту не имеет возраста, отрешившись от него, как и от многого другого.

— Тогда получается, что Хранительница бессмертна?

— Я этого не говорил. Понимаешь ли, для нас прожитое сегодня превращается во вчера, а для нее больше не существует ни вчера, ни сегодня, ни завтра. Для Хранительницы, находящейся возле Источника, есть лишь всеобъемлющее сейчас, которое включает в себя и вчера, и сегодня, и завтра — многие и многие годы жизни. Тогда как для нас, ты знаешь, сейчас — это лишь тонкая прослойка между прошлым и будущим.

— Не понимаю я всего этого,— грустно проговорила Соня.— Так значит, Хранительница все же не бессмертна?

— Айэмон ерим, бизлар морим. Ниэвон ерим — тааду силлорим,— сказал Ваату, и Наиру, перемывающая посуду возле печки, звонко рассмеялась.— Это наша поговорка,— пояснил Ваату.— Перевести ее можно, пожалуй, так: «Птичка все поет о червячках, ведь они такие вкусные!»

Шутник!

Соня растерялась, почувствовала, что краснеет, и от этого растерялась еще больше. Рыжеволосые люди, как правило, имеют очень белую, нежную кожу, и если уж краска бросается в лицо, то оно становится почти малиновым.

— Вижу, что этот вопрос, о бессмертии, очень волнует тебя,— мягко сказал Ваату.— Но тут уж я вынужден тебя огорчить: Хранительница Источника все же не бессмертна. Рано или поздно ее «сейчас» заканчивается… Но, пожалуй, хватит рассуждать об этом. А теперь позволь спросить, что ты собираешься делать дальше?