Тень сомнения - [110]

– Знаешь, мне иногда кажется, что наша семья – это какое-то сборище уродов, – заявила Тесса, оторвав виноградину от грозди в корзине с фруктами.

Она сидела на кухне в доме, где прошло ее детство. Клер налила им по стакану чая со льдом. Саманта плескалась за окном в бассейне, Шон взял лодку и уехал кататься по озеру; тянулись долгие, ленивые послеобеденные часы летнего дня.

– Сборище уродов? – переспросила Клер.

– Угу. Папа ударился в политику. В губернаторы ему, видите ли, захотелось. У меня это просто в голове не укладывается! – Она подбросила виноградину в воздух и ловко поймала ее ртом. – Жуть берет, как подумаешь, что у Датча Холланда будет столько власти.

– Его еще не выбрали. Даже кандидатом от партии.

– Дельное замечание. – Тесса повернулась к ней на круглом табурете. – А знаешь, я опять позвонила Уэстону.

Клер замерла.

– Ты ему звонишь? Зачем?

– Просто хочу помучить его немного. Говорю разные гадости.

– Ты что, с ума сошла? Он не из тех, с кем можно просто пошутить. Тебе это даром не пройдет.

– А почему нет? Надо заставить его немного попотеть.

– Попотеть? Зачем?

Слепая паника вдруг охватила Клер, хотя она сама не понимала почему. Ведь Уэстон не может им навредить! Или может?

Тесса пожала плечами:

– Просто я считаю, что Уэстона надо поставить на место. Слишком уж ему все удается.

– А ты собираешься наставить его на путь истинный? – засмеялась Клер, хотя на душе у нее было неспокойно, как перед грозой.

– Уэстона только могила исправит. Я просто хочу немного выбить его из колеи.

Клер покачала головой.

– Оставь его в покое. Он не стоит и минуты твоего внимания.

Тесса прищурилась и уставилась в пространство над плечом сестры – в какую-то точку, видную только ей одной. Ее лицо внезапно исказилось от боли, на глаза навернулись слезы.

– Я не могу спокойно смотреть на этот образец добродетели. Что он хорошего сделал, чем заслужил свою бесподобную семейку?

– Жизнь вообще несправедлива.

– Знаю, знаю, но меня злит этот его фальшивый фасад. Ну, знаешь, этакое воплощение американской мечты: верный, любящий муж, его образцовая женушка Кендалл Форсайт, их избалованная до мозга костей дочь, даже собака – и та не простая, а с какой-то немыслимой родословной. – Она заерзала на табурете. – От всего этого меня тошнит.

– Тебе нет до этого никакого дела.

Тесса торопливо заморгала, борясь с проклятыми слезами, которые всякий раз накатывали на нее приступами, когда она меньше всего этого ожидала. Она забарабанила пальцами по кухонному столу и решила больше не спорить с Клер. Что толку?

– Наверное, ты права, но меня это все равно бесит до чертиков.

– Просто не обращай внимания.

Однако Тесса ничего не могла с собой поделать. Ее выводила из себя мысль о том, что Уэстон стал важной птицей, заседает в городском совете, считается столпом общества, что служащие «Таггерт Индастриз» молятся на него, как на икону. А ведь этот человек – воплощение зла! О, как бы ей хотелось сорвать с него маску, обнажить перед целым светом его истинное лицо! Уэстон Таггерт единолично разрушил ее жизнь, хотя никто, кроме нее, этого не знал. Может, настала пора разрушить его жизнь?

Кейн не сомневался, что Клер врет ему почем зря. Ее история о той ночи, когда умер Харли Таггерт, не выдерживала критики, и это пугало его до полусмерти. Что, если это все-таки она, пусть неумышленно, убила Харли Тагтерта? Тогда своей публикацией он может отправить ее в тюрьму, и при мысли об этом сердце у него разрывалось.

Они лежали рядом на старой кушетке, где только что занимались любовью. Сквозь открытые окна в купальню проникал запах хлорированной воды из бассейна, было слышно, как ветер шелестит в ветвях деревьев.

Клер не позволила ему подняться в свою спальню, опасаясь, что их увидят дети, поэтому они устроили себе любовное гнездышко в купальне. Здесь можно было уединиться, забыться наедине друг с другом – и он забылся. Ни одна женщина не волновала его, как Клер Холланд Сент-Джон. Каким-то непостижимым образом она умела выворачивать ему душу наизнанку. Его чувства к ней так сильно напоминали любовь, что ему становилось не по себе. Одержимый идеей личной мести, он в своем стремлении вывести на свет божий тайные грехи Датча Холланда забывал себя и все на свете. А Клер заставила его усомниться в том, чего он добивался всю жизнь.

Она застонала во сне, и он поцеловал ее между лопаток.

– Кейн, – прошептала она, все еще не просыпаясь, но инстинктивно ища его.

Лунный свет проник через жалюзи и покрыл ее безупречную кожу серебристыми полосами. Тонкая талия, пластично обозначенные ребра. Вот она повернулась на спину, и стоило ему увидеть ее груди, как его опять охватило желание. Ему всегда было мало, он никак не мог насытиться, когда был с ней. Соски у нее были мягкие и нежные, но стоило ему подышать на них, как они выпрямились и отвердели. Она отвечала ему даже в сне.

– Принцесса, красавица моя, – прошептал Кейн. Ему отчаянно хотелось, чтобы отношения между ними сложились по-другому, чтобы ему не пришлось использовать Клер в своей войне против ее отца. Он мечтал прийти к ней с чистой совестью и с открытой душой, а вместо этого ему приходилось скрывать свои тайные мотивы.