Тень над рекою. Антология экзистенциальной лирики - [8]
потому что у них есть для этого причины.
Нет! Что угодно, лишь бы не было причин!
Что угодно, лишь бы не причислять себя
к человечеству!
Что угодно, лишь бы не уступать человечности!
Ощущение становится никчемным, если у него
есть внешние поводы.
Да, быть нищим и бродягой, таким, как я,
Что отнюдь не значит быть обычным нищим
и бродягой.
Уйти в себя ― вот что значит быть бродягой,
Вымаливать у дней, чтобы они проходили мимо,
оставляя нас в покое,― вот что значит быть нищим.
Все прочее ― как у какого-нибудь Достоевского
или у какого-нибудь Горького,
Все прочее ― значит стать голодным оборванцем.
Даже если это случается, то с таким множеством лиц,
Что вряд ли стоит жалеть всех, с кем это случается.
Я бродяга и нищий в самом деле, то есть
в переносном смысле,
И я купаюсь в волнах огромной жалости к самому себе.
Бедный Алваро де Кампос!
Столь далекий от жизни! Столь погрязший
в собственных ощущениях!
Бедняга, втиснутый в кресло меланхолии!
Он, бедняга, со слезами на глазах (подлинными)
Отдал сегодня так либерально, так по-московски,
так великодушно, так порывисто
Все, что было в кармане, где было совсем немного,
Бедняку, который не был бедняком, но у которого
были печальные глаза профессионала.
Бедный Алваро де Кампос, который никому не нужен!
Как он, бедняга, жалеет самого себя!
Тем не менее он в самом деле бедняга!
Куда более, чем многие бродяжничающие бродяги
И нищенствующие нищие, потому что человеческая
душа ― это бездна.
Я-то знаю! Самый настоящий бедняга!
Хорошо бы провести митинг в своей собственной
душе!
Нет, я не такой дурак!
Не могу защищаться с помощью социальных
убеждений.
Я слишком умен, чтобы вообще защищаться.
Не пытайтесь обратить меня силой: я слишком умен.
Говорю же вам: я слишком умен.
Слушать не хочу об эстетике, замешанной
на душевности: я слишком умен.
Черт подери! Слишком умен.
Требуха в томатном соусе
Однажды, в недорогом ресторанчике, вне времени
и пространства
Мне подали любовь ― под видом холодной требухи
в томатном соусе.
Я вежливо сказал посланцу кухни,
Что предпочитал бы есть ее горячей,
Что это блюдо ― требуху в томатном соусе
холодным не едят.
Мне стали возражать.
Я всегда оказываюсь неправ, даже в ресторане.
К холодной требухе я не притронулся,
другого ничего мне не хотелось,
Я заплатил по счету и пошел бродить по улицам.
Какая бессмыслица, правда?
Но так случилось со мной.
(В детстве каждого человека был какой-нибудь сад,
Собственный, городской, соседский,
Настоящим хозяином сада были тогда наши игры;
А теперь нам грустно.)
Я прекрасно все это знаю, и все-таки
Я попросил любви ― а дали
Холодной требухи в томатном соусе.
Такую требуху никто не ест холодной.
Мне подали ее холодной.
Я оставил ее нетронутой. Была она холодной.
Ее не едят холодной. А мне принесли холодной.
"Если ты хочешь кончить с собой, почему ты не хочешь кончить с собой?.."
Если ты хочешь кончить с собой, почему
ты не хочешь кончить с собой?
Ну что же ты! Я так люблю и смерть и жизнь,
Но, решись я кончить с собой, я бы кончил с собой...
Ну, решайся, если можешь решиться!
Что тебе чередование фантомов,
Называемое нами миром?
Кинолента дней, представленная
Актерами ложноклассической школы?
Бесконечно кружащийся калейдоскоп?
Что тебе твой внутренний мир, который
так и остался для тебя неизвестным?
Может быть, убив себя, ты его наконец познаешь...
Может быть, кончив, ты начнешь...
Так или иначе, если ты утомлен бытием,
Утомление должно быть благородным,
И не следует, подобно мне, воспевать жизнь во хмелю
И приветствовать смерть в литературе!
Ты необходим? О ничтожная тень, именуемая родом
людским!
Необходимых нет, и ты не необходим никому...
Без тебя все пойдет без тебя.
Может быть, для других будет хуже, если ты
будешь жить,
Чем если ты убьешь себя...
Может быть, живя, ты докучаешь больше, чем ежели
убьешь себя...
Страдания других! Ты заранее терзаешься тем,
Что заставишь рыдать о себе?
Успокойся, рыдать будут недолго...
Сила жизни мало-помалу утирает слезу,
Когда мы плачем не о самих себе,
Когда беда постигла других. Особенно смерть,
Потому что после смерти с другими не случится
уже ничего...
Первым делом тоска, удивление оттого,
Что тайна пришла и твоя драгоценная жизнь ушла...
Потом ужас перед гробом, видимым и осязаемым,
И люди в трауре, исполняющие служебные
обязанности.
Потом безутешная семья коротает за анекдотами
ночь,
Сокрушаясь о том, что ты мертв,
А ты, случайная причина этой печали,
Действительно мертв, куда мертвее, чем думаешь...
Да, сейчас ты куда мертвее, чем полагаешь,
Даже если там, в мире ином, ты куда живее.
Затем трагическое переселение в склеп или в могилу.
Затем память о тебе начинает умирать.
Первым делом всем легче
Оттого, что кончилась слегка затянувшаяся
трагедия твоей смерти.
Затем возобновляются будничные разговоры
И злоба дня берет свое...
Постепенно о тебе забывают.
О тебе вспоминают только дважды в году:
В годовщину рождения и в годовщину смерти.
И все, и все, и больше ничего, абсолютно ничего.
Дважды в году думают о тебе.
Дважды в году любящие тебя вздыхают о тебе
И, когда о тебе зайдет речь, вздыхают разок-другой.
Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.
Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман Луи Арагона «Коммунисты» завершает авторский цикл «Реальный мир». Мы встречаем в «Коммунистах» уже знакомых нам героев Арагона: банкир Виснер из «Базельских колоколов», Арман Барбентан из «Богатых кварталов», Жан-Блез Маркадье из «Пассажиров империала», Орельен из одноименного романа. В «Коммунистах» изображен один из наиболее трагических периодов французской истории (1939–1940). На первом плане Арман Барбентан и его друзья коммунисты, люди, не теряющие присутствия духа ни при каких жизненных потрясениях, не только обличающие старый мир, но и преобразующие его. Роман «Коммунисты» — это роман социалистического реализма, политический роман большого диапазона.
Феномен русской культуры конца ХIX – начала XX века, именуемый Серебряным веком, основан на глубинном единстве всех его творцов. Серебряный век – не только набор поэтических имен, это особое явление, представленное во всех областях духовной жизни России. Но тем не менее, когда речь заходит о Серебряном веке, то имеется в виду в первую очередь поэзия русского модернизма, состоящая главным образом из трех крупнейших поэтических направлений – символизма, акмеизма и футуризма.В настоящем издании достаточно подробно рассмотрены особенности каждого из этих литературных течений.
Перед вами книга из серии «Классика в школе», в которой собраны все произведения, изучающиеся в начальной школе, средних и старших классах. Не тратьте время на поиски литературных произведений, ведь в этих книгах есть все, что необходимо прочесть по школьной программе: и для чтения в классе, и для внеклассных заданий. Избавьте своего ребенка от длительных поисков и невыполненных уроков.В книгу включены стихотворения русских поэтов XVIII – ХХ веков, от В. Жуковского до Н. Рубцова, которые изучают в средней школе и старших классах.
Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.
На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.
В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.
Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».