Тень над рекою. Антология экзистенциальной лирики - [4]

Лишь для грезы ты нужна,

Для нее одной.

Плоть манящая твоя

Грезам ни к чему.

И на грани забытья

Льнуть к тебе не стану я

И не обниму.

Нежность видишь ты во сне,

Так дремли, дремли,

И в полночной тишине

Низойдет мечта ко мне

От тебя вдали.  

"Разве только врагам, нас ненавидящим..."

Разве только врагам, нас ненавидящим,

Угнетать нас дано? Право, не менее

Нас понуждает любовь.

Мне же уз не иметь боги позволили,

Дар свободы вручив и одиночества ―

Хлад обнажённых вершин.

Всё имеет мудрец, мало желающий,

Волен, кто не желал; всё отвергающий ―

Равный богам человек.

"Закат последний тих под позолотой..."

Закат последний тих под позолотой,

умерший вечер в золотой пыли,

и сумерки, опять ища кого-то,

под окнами прошли,

темнеет важно зелень у оливы

в прозрачной позлащенной тишине...

Ты помнишься — и давней и красивой, —

и все еще во мне.

Ты помнишься — но ты была ль на свете?

Твои повадки — были ли они?

Хотя путаешь ты меня, как ветер,

ты вымыслу сродни.

Я потерял тебя, не знав, и плачу,

но в этот час так сладостно грустить!

Дай памяти почувствовать, что значит

любить и просто жить.

Хотя боюсь любви прикосновенья,

а памяти фальшива благодать,

но этой ночи моего томленья

рассвета не видать.

"Всю летнюю благую синь..."

Всю летнюю благую синь

Мне застят зимы небом сирым...

В геенну огненную сгинь

И отпусти мне душу с миром!

Мне горько по твоей вине:

Ум в скорби, чувство непокорно.

Мысль о тебе всегда при мне

И, как безденежье, упорна.

С мечтою мне не совладать.

Мне не влюбить тебя. И пусть.

Что делать мне? Грустить и ждать,

Когда пойдет на убыль грусть.

Да, знаю: сердце страждет, ноя,

Как зуб. Не я сказал. Не ново.

Любовь к тебе ― как паранойя.

(Что толком значит это слово?)

Смешно? О да! И всем известно.

Но то, что это все и впрямь балаган,

сумел вложить я честно

В пять строф и в объективность ямба.

"Я по дороге шел в своей печали вечной..."

Я по дороге шел в своей печали вечной,

И мысли были зыбки.

И, глянув на меня, какой-то школьник встречный

Вдруг просиял в улыбке.

Да, знаю я: улыбка и всем и никому,

Случайная, не в счет.

Но все-таки досталась она мне одному,

Чего же мне еще?

Никто я в жизни этой, не-я, ничей, иду

К неведомым мне срокам.

Так пусть же улыбнется мне кто-то на ходу,

Хотя бы ненароком.

"Пред наступлением бури..."

Пред наступлением бури

Миг выдается такой:

Сердцу даруя покой,

В облаке ― просверк лазури.

В оцепененье, в тиши,

Вдруг прерывается вялость:

Гонит тупую усталость

Просверк в глубинах души.

Непредсказуемы крайности,

Кто из живых ― без греха?

Кроют кристаллы стиха

Донце бокала случайности.

Чувство ― терзает и гложет,

Вспыхнет ― уже не отстанет.

Тот, кто себя не обманет

Чувствовать тоже не сможет.

Мучимся? Горькие строки.

Лжем? Это снова они.

Все ― листопадные дни,

Долгого ливня потоки.

"Ветер нежен, и в кронах древесных..."

Ветер нежен, и в кронах древесных

Без него зарождается дрожь.

Спит молчанье в пределах окрестных.

Даль, куда и зачем ты зовешь?

Я не знаю. По собственной воле

Меж собой и природою связь

Создаю, на зеленое поле

Как тяжелый мешок повалясь.

И душой ― словно спинкой звериной,

Обращенной в простор голубой,

Ощущаю, как бриз над долиной

Бытие подменяет собой.

Взором медленным шарю без толку,

Нет ли в поле кого, на виду?

В стоге сена ищу я иголку

Дай-то бог, ничего не найду.

"Смех, рождаемый листвой..."

Смех, рождаемый листвой.

Ты со мной ― как ветер зыбкий.

Ловишь взор ― поймаю твой.

Обойтись ли без улыбки?

Смейся, не страшись ошибки.

Смейся вправду, наяву,

Не подсматривай неловко,

Как ласкает ветр листву,

У него на то ― сноровка.

Все ― лишь ветр, лишь маскировка.

Взора не встречает взор,

Но на сердце полегчало;

Возникает разговор,

Хоть ничто не прозвучало.

Где конец и где начало?

"Растаяла дымка сквозная..."

Растаяла дымка сквозная,

След облака в небе пустом.

Ничто не вернется, я знаю,

Но плачу совсем не о том.

Гнетет мою душу иное,

А если чего-то и жаль

Виной облака надо мною,

Следы в нелюдимую даль.

Они чем-то схожи с печалью,

И сходство печалит меня

И смутной тоске я вручаю

Кипучие горести дня.

Но то, что гнетет, нарастая,

И плачет всему вопреки,

Живет выше облачной стаи,

Почти за пределом тоски.

Я даже не знаю, дано ли

Душе разгадать его суть.

И силюсь поверхностью боли

Ее глубину обмануть.

"Сегодня, в ясной тишине заката..."

Сегодня, в ясной тишине заката,

Когда неспешно подступает мрак,

Хочу постичь, каким я был когда-то,

Каким я стал, и почему, и как.

Но прошлое пронизываю взглядом

И вижу: я всечасно походил

На все и вся, что обреталось рядом,

Собою быть недоставало сил.

Минувшее! забытая страница

С изображеньем чуждого лица!

Осколок истины во мне таится,

Стремленье без начала и конца.

Мне цель была от века незнакома,

Из двух путей годился мне любой;

Я был в миру ― частицей окоема

И был ничем наедине с собой.

Я, чуждый очертаниям доныне,

Разнообразен там же, где безлик.

Я по себе влачусь, как по пустыне,

Свой собственный изменчивый двойник.

Быть может, я (все быть на свете может)

Из обликов нездешних соткан весь,

И суть мою душа пространства множит,

И есмь лишь потому, что явлен здесь?

А может (не положено предела