Тень на Солнце - [93]

Смутная, понятная лишь матерям тревога закралась в душу женщины, когда она заметила взгляд древней старухи, обращенный на детей. Подошел, вытирая руки, отец, обнял сына за плечи, потрепал волосики дочери. Миранда улыбнулась, показав желтоватые зубы.

— У меня такая тяжелая сумка… Не попросишь ли деток помочь старой женщине отнести покупки?

— Куда? — вздрогнула лавочника, оглядываясь на мужа.

— А недалече, дочка! За базаром меня ждет телега.

— Так далеко…

Отец кашлянул, осуждающе глядя на жену. Отказать в помощи пожилому человеку!

— Я могу отнести, госпожа Миранда.

— Ты? — Миранда пожевала губами. — Но мне приятнее с детками, понимаешь? Так хочется поболтать с этакими ангелочками!

— Нет, — отец сдвинул брови, скрестил руки на груди и насупился. Осмелевший мальчик выглянул из-за спины отца, и состроил насмешливую рожицу. Ему вовсе не хотелось идти с этой страшной старухой. Сестренка прыснула при виде его высунутого языка и тоже показала язычок гостье.

Миранда некоторое время переводила взгляд желтых глаз с одного ребенка на другого, затем осмотрела лавку странным взглядом.

— Не хотят детки со мной идти, значит, — проскрипела она, стукнув кликой.

Девочка выскочила вперед и к ужасу матери выкрикнула:

— Не пойдем ш тобою, ни за что, вот! Уходи, уходи!

И показала язык. Мать схватила ее на руки, спрятала голову у себя на груди. Страх сжал материнское сердце. Дикий, первобытный ужас утяжелил дыхание, потому что старая Миранда что-то шептала, шевеля дряблыми губами. Учуял недоброе отец, притянул к себе сына. Но мальчик беспечно заулыбался. Ведь папа рядом, что может с ним случится. Поднес руку к носу, принялся дразнить старуху, кривляясь.

Миранда перевела застывший желтый взгляд на мальчика. Почему-то задрожавший отец увидел, как уродливая старуха снова что- то шепчет. Затем Миранда прижала сверток с рыбой к груди и поковыляла выходу. На пороге остановилась, обернулась. Блеснули в улыбке желтые зубы.

— Прощайте, маленькие ангелочки, — сказала Миранда еле слышно. — Вспомните еще меня.

И долго еще после того, как дверь за старухой захлопнулась, супружеская чета торговцев рыбой не могла прийти в себя. И лишь дети быстро забыли про уродливую сгорбленную старуху по имени Миранда.

Гастон Черный, Главный Смотрящий Мзума, всегда по-особенному поднимался по ступенькам. Он ставил не всю ступню, а лишь пальцы ноги, иными словами, ходил по лестницам на цыпочках. Гастон уже не помнил, почему так делал. Воспоминания остались в далеком детстве, голодном и запуганном. Запуганном, потому что нет на свете более жалкого существа, чем воспитанник сиротского приюта при Храме Дейлы во Мзуме. Гастон давно забыл, как часто они с Лали, младшей сестренкой, убегали от монаха-воспитателя на колокольню, размазывая слезы и что-то шепча под нос. Круглая, уходящая, как казалось маленьким Гастону и Лали, в небо лестница, и спасительная крыша. Дети бежали, прыгая по скрипящим деревянным ступенькам, смешно ставя на них кончики пальцев ног. Там, наверху, они могли отдышаться и успокоиться. Успокоиться настолько, что Гастон спокойно и даже с насмешкой слушал чертыхающегося монаха, что поднимался за ним, щелкая розгами по перилам. Даже трусишка Лали, всегда с ужасом прислушивавшаяся к скрипу ступенек, всегда встречала усталого вспотевшего воспитателя с гордым видом. Расправа была неизбежной, и девочка не выдержав, начинала громко плакать. Гастон же улыбался. Ведь он победил. А взмокший от усердия монах каждый раз разочарованно выпучивал глаза, когда после экзекуции поворачивал Гастона к себе, ожидая увидеть на его лице слезы и сопли. Слез не было, лишь злая улыбка и полный ненависти взгляд разноцветных глаз. Однажды он отомстит. За сестренку, дрожащую сейчас в углу полной голубиных перьев самого верхнего этажа. И за себя.

— Ваше превосходительство? — раздалось за спиной.

— Ну? — обернулся Гастон, отворяя дверь своего кабинета. — Что еще? Я же просил не беспокоить.

Четвертый этаж белого здания Смотрящих, что располагался рядом с Королевским дворцом, утопал в вечнозеленых деревьях и со всех сторон был окружен розовыми кустами. Даже забора не было. Охрана в любом случае начеку, а наемному убийце забор не преграда, говаривал Главный Смотрящий, выслушивая очередные жалобы стражи.

Гастон уселся в кресло, придвинул аккуратную стопку донесений и вздохнул. Наконец, махнул рукой.

— Хорошо, что у тебя? Быстрее,

— Вы просили сведения по преподобному Басили, ваше превосходительство.

Яркий свет ослепил узника. На самом деле это был не более чем тусклый факел, но даже его свечение породило резкую боль в отвыкших глазах. Узник сел на койке, всматриваюсь за плечо толстого тюремщика, который равнодушно глядел на него, словно кот, что лениво пялится в пустоту после обеда. Заключенный хмыкнул и почесал аккуратно расчесанную бороду.

— Ты смотри-ка, вспомнили-таки, — пробормотал он, вставая. В камере он был не один, единственный сосед громогласно храпел на соседнем топчане, раскинув руки и выставив острый кадык.

— Встать! — рявкнул тюремщик, вытягиваясь и испуганно косясь в коридор.

— Давно стою уже, недоумок.