Тень любви - [10]

Глава 2

В гуще толпы, состоявшей из всех тех, кто ежедневно заполняет улицы столицы, фокусников и шулеров, чистильщиков обуви, женщин с цветочными корзинами, шарманщиков с обезьянками, старьевщиков, молоденьких кокеток, разодетых откровенно и выискивающих новых клиентов, горожан и бродяг, торгующих птицами в клетках, карасями и отравой для крыс, стояла женщина с маленьким мальчиком. Они, как и все, выжидающе смотрели на мрачные каменные стены Ньюгейтской тюрьмы, рядом с которой была выстроена высокая деревянная платформа, где с минуты на минуту должно было произойти что-то страшное.

Мальчик с мамой ничем особенным не отличались от других, они, как и многие из стоявших на площади перед тюрьмой, своим видом вызывали щемящее чувство жалости.

Ноги мальчика болели. Весь путь с севера до Лондона занял у них с матерью около недели, а для семилетнего мальчика это было очень утомительно. В сырой утренней прохладе он совсем продрог. Вокруг продавались горячие пирожки и булочки, и мальчик не мог оторвать от них голодного взгляда, мама сжала детскую ладошку еще сильнее и безысходно опустила голову вниз.

Вдруг толпа подалась вперед. Ворота тюрьмы открылись. Появился начальник тюрьмы, импозантный мужчина, а вместе с ним священник в белой мантии с молитвенником в руках. Седые волосы священника развевались на ветру. За ними вышли стражники, ведущие человека, из-за которого все здесь и собрались. Его руки были связаны за спиной, голова высоко поднята. Глаза узника выражали решимость и гордость за то, что он отдает свою жизнь за дело, в которое верит и которое рано или поздно победит, а это – борьба за лучшую жизнь для бедных, сломленных, больных и потерявших надежду.

Сердце мальчика забилось так, что, казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он увидел своего отца, родного человека, который рассказывал ему сказки о волшебниках и путешественниках, который учил его читать.

Мальчик хотел закрыть глаза, боясь самого страшного момента, но мать жестко, с болью в голосе, прошептала:

– Смотри, Дэниел. Смотри внимательно и никогда не забывай сегодняшний день. Они сказали, что твой отец убил человека, но это ведь жестокая ложь. Помни это, сын, и знай, что он пошел на виселицу ни за что.

Дэниел видел, как отца подвели к виселице, как на шею накинули петлю. Внезапный толчок, и конвульсии повисшего тела…

Из глубины души у Дэниела вырвался нечеловеческий крик, и он, вспотевший, подскочил с кровати. Не в состоянии избавиться совсем от ночного кошмара, весь дрожа, он постепенно стал различать очертания комнаты – вот это крошечное оконце с длинными, до пола, занавесками, деревянный стул, стоящий в углу комод, лежащие стопкой там, где он их распаковал, книги.

Облегченно вздохнув, Дэниел откинулся на подушку. Он уже очень давно не испытывал подобного кошмара по ночам. Должно быть, это из-за тяжелого вчерашнего разговора с девушкой.

Гудок на фабрике будет в пять тридцать, а сейчас еще четыре утра, значит, размышлял Дэниел, он сам себе хозяин и может понежиться в постели еще целый час. Дэниелу с трудом верилось, что он вновь в Лондоне. Вчера к вечеру он дошел до Тауэра и долго смотрел на огромную крепость, известную своей мрачной кровавой историей. За все время, что он ходил, Дэниел купил горячий пирожок и, присев на парапет у реки, съел его. Он до смерти устал, у него болела каждая клеточка тела, но он все же был здесь, в Лондоне, и при этой мысли он чувствовал свежий прилив сил.

Дэниел привел себя в порядок и через несколько часов его можно было увидеть направляющимся в Уайтчепэл. Он шел и смотрел по сторонам на высокие здания и на многолюдные улицы. Встречающиеся прохожие любопытно оглядывались на высокого загорелого деревенского парня в изношенных серых ботинках, с рюкзаком за спиной.

Вскоре Дэниел пришел в Чепэл по данному ему адресу. В маленькой церкви шла обычная утренняя служба, и молодой человек присел на заднюю скамейку, с удовольствием давая отдохнуть ногам. Голос священника звучал монотонно и усыпляюще, и Дэниел чуть не задремал, как вдруг громкие звуки гимна точно ударили его по голове, и он непроизвольно вскочил на ноги.

Черноволосый, сурового вида мистер Глоссоп, местный священник, и маленький, толстоватый мистер Браун были заранее предупреждены своими коллегами с севера о приезде хорошего парня Дэниела Хантера. И теперь они с осторожными улыбками смотрели на направляющегося к ним высокого загорелого юношу. Дело в том, что им в организованной прошлой зимой при церкви школе был необходим учитель. Священник и его спутник переглянулись, одновременно подумав, что Дэниел Хантер выглядит внушительно и, вероятно, сумеет управлять необузданными юнцами, которым совершенно не хотелось изучать грамоту, но которых, как надеялись священники, необходимо было предостеречь от неправедной и постыдной жизни.

Мистер Браун, человек семейный, пригласил Дэниела к себе домой, угостил обедом. В разговоре выяснилось, что парень умел читать и писать, знал цифры и был достаточно прогрессивных взглядов.

Конечно, Дэниел не стал рассказывать мистеру Брауну о себе всего в первый вечер. Ему не хотелось заново переживать нелегкие годы, прошедшие в приюте.