Тень ивы - [53]

– Вот моя плата. Сын. Единственный. Славик, Вячеслав. В 14 лет героиновая зависимость. Я, видишь, зарабатывал всегда крепко, вахтовым методом на Югре нефть качал. А Славик с матерью, Лизой, моей женой, в городе жили. Куда ей справиться с пацаном по нынешним временам? Тем более в 10 лет у него компьютер самый лучший, мотоцикл «БМВ», рокеры-задрокеры. Первый парень! И я-то, я-то не замечаю ничего! Приеду – где Славик? Спит! Днем спит! Но мне-то на руку, понимаешь? Я два месяца на вахте без бабы, спрашиваю: «Крепко спит, Лиз? Ну пусть спит». И с утра до вечера мы с ней в койке, так что у нее цистит на следующий день. Ну, натирало, – он покрутил головой, прикуривая новую сигарету.

– А она тоже про сына…. не знала?

– Знала. Но она старалась вовсю его от этого дела оттащить. Врачи, знахари. Но он не хотел бросать, вот беда так беда! Он на нее злился все больше. Но я-то, я-то осел, я ведь по ней и не понял бы ничего. Но деньги! Я только по деньгам заметил, понимаешь? Я хотел машину поменять, у меня она присмотрена была, деньги отложил, тысяч тридцать зеленых скопил. И уже договорился о покупке, задаток дал, прихожу домой: Лиза, деньги принеси. Она знала, где они, – такие карманы на обратной стене раздвижного шкафа, вроде для галстуков. Заревела. Нет денег! А где? Она говорит: Славик болен, деньги на лечение пошли. Чем болен? Наркомания. Уже полгода. Конечно, я к нему. Он в отключке, но мне что? Кайфуешь? А вот тебе, держи. Избил его в кровь. Лиза тут меня удерживает, в голос орет. Она тогда переживала, конечно, страшно.

– А сейчас?

– Она? Нет ее на белом свете. Я тогда, в тот день с машиной, думал, что это кошмарный день. А кошмаров-то еще не видел. Сдали в лечебницу, я на вахту. Надо же восполнять потери! А не понимал, что зарабатываю Славику на наркотики, на герыча. Приехал, Лиза вся избитая: он, оказывается, из больницы бежал, пришел домой. Стал требовать денег, мать не дала, не было. Он кинулся ее украшения выгребать, серьги, кольца золотые, она, вроде, и не останавливала его, пока он не приказал ей обручальное кольцо снять, конечно, ей… Мы венчаные были… Она сопротивлялась, как я понял, сильно.Так Славик наш мамке кольцо с пальцем отрезал, – голос его сорвался, он задышал тяжело и часто.

При этом Федор ни разу не посмотрел в сторону методично сгибающегося и разгибающегося Славика – будто и не о нем шла речь.

– Я читал про это дело. Подросток-наркоман убил свою мать, – осторожно начал Игорь.

– Покончила она. Это был другой бедолага. Такой же, но другой. Может, этот был со Славиком, когда они Лизу связали, чтобы она барахло не мешала выносить. У меня было чего выносить: камушки, телевизоры, камеры, старина всякая.

– Все унесли?

– Не за раз. У тебя-то похоже с братом было?

– Пожалуй.

– Вот все истории с наркомами одинаковые. А вот Иван сразу мне сказал: это ты неправильной дорогой идешь, а расплачивается твой сын.

– Мнвинду?

– Да, Минду. Он тогда еще эту лечебницу не построил. Но людей уже спасал. У него подвал был под больных. Охраняли знаешь кто? Не собаки как здесь. Крысы. Но тоже действовало – ни один наркоман или конченый алкоголик не сбежал. Он и предложил взять Славика, а у меня выхода не было. После того как Лиза… ушла, работу мне пришлось бросить – я круглые сутки со Славиком был, никуда не выпускал. Он у меня выл, лицо себе раздирал, но я – ни к нему никого, ни его никуда. Так он меня ночью убить хотел, – Федор показал на шрам на лице, – ножницами для ногтей. Все остальное колющее-режущее я в подвал унес. Ножницами в глаз метил, сам потом сказал. Но руки не слушались.

– И все равно ушел…

– Ушел. А Иван его нашел. Он вообще по притонам, по пивнухам сам ходил, если видел кого безнадежного, мог и сам к себе привезти.

– И Славика тоже он нашел?

– Да. Я попросил. Он на третий день его вычислил. С пареньком каким-то взяли, привезли в лечебницу.

– Ну, привезли, и что дальше?

– Дальше вроде просто – и не просто. Кидают в подвал. Там – топчан, одеяло. Еда – один раз в день овсянка на воде, питье. Пытаешься встать с топчана – крысы бросаются, будто это не тело, а кусок сыра. Ссать, срать – все тут же, на топчане. И никто больше раза в день к тебе не придет. Только можешь слышать, как за стенкой толщиной в один кирпич такой же несчастный мается. Или умирает.

– И так было?

– Бывало. А иначе, видишь, не действует. Я спрашивал: как там Славик? Иван спокойно так: выздоравливает. Это я сейчас знаю, как это страшно. Потому что я на Минду работать начал и уж в этой больнице видел, что с пацанами, девчонками там происходит. Но здесь-то курорт.

– А сколько платил он?

– А нисколько. Можно из огорода что-то взять, здесь ведь все работали как заведенные, – он первый раз взглянул на Славика, – и это время, когда они работают, вроде для них самое сладкое. Можно отвлечься.

– Тогда не пойму, откуда деньги на такую лечебницу?

– Он не говорил. Он говорил: деньги – последнее, о чем нужно говорить. Ну вот, скажи, ты брат человека, который тебя мог убить каждую минуту и который вернулся здоровый домой…

– Здоровый?

– Да. Здоровый. Другой, конечно, чем был. Но здоровый. Он не будет восстанавливаться на факультете физики. Но я видел своего прежнего сына, когда он был накачан наркотой. И считал его нормальным! Теперь он ненормальный, но здоровый. Так вот. Откуда деньги. Приходит к тебе доктор, вылечивший твоего брата, и говорит: помоги и другим, поработай на меня. Или: отдай мне вот это здание под лечебницу. Отдашь?