Тень ивы - [54]

– Отдам. Если есть.

– В том-то и дело, Иван говорил: у всех, у кого родные наркоманы, есть избыток имущества. Это часто плата за то, что берешь от жизни больше, чем нужно. Вот Славик и его друзья, они до того, как наш дом потрошить, они же квартиры, дома других из их шоблы обнесли. Веслова знаешь цементный завод? Нет, тогда этот… ЗмеялОв, ЗмеЯлов, комбинат «Клоз», – короче, ихние дома ихние же дети в компании со Славиком обнесли подчистую. Так что до нас с Лизой они более богатых пошерстили.

– Но вот были ведь и недовольные, ну, те, у кого родные не излечились?

– Не излечились – такого не было. Они другими становились, не все дома их узнавали.

– И что, порывался кто-то отомстить?

– О-о, сколько угодно таких. И потом, я говорю, были же те, кто не выдерживал, умирал.

– Если Ивхав, то есть Иван, ни за что тут не платил, то почему не продолжилось дело без него? Кто-то прижал, разогнал?

– В тот же день, как его убили, в ту же ночь, я точно знаю – ночью это было, собаки подняли страшный вой, я боялся их загоны открыть. Но нельзя было не открыть – вся деревня на головах стояла. Никто из мужиков со мной не пошел, один я. Взял ружье, хотя я этих собак видел каждый день… Дохлый номер их было ружьем пугнуть. Добрался до корпуса лечебки, а больные тоже в голос ревут – вой жуткий стоит. Открыл загон второго этажа, думал: порвут псы! А они затихли сразу и понурые выходили. И на других этажах так же.

– А заключенных… то есть больных кто выпустил?

– А мы со старшим медработником, Жанна тут такая была. Наркомы боялись выходить – собак слышат. А потом уж поняли, что собаки не те. Нет над ними их главного бога.

– Интересно. И куда больные подались ночью?

– К шоссейке. К городу поближе. Жанна смотрит им вслед и плачет: несчастные.

– А может, наоборот, повезло.

– Нет. Родным не повезло, самим ребятам не повезло. Через день приехали какие-то деятели на дорогих машинах, начали стращать: скажите, где Ганс – ну, Иван, – у нас тут пацаненок на поправку шел, а сегодня от передоза чуть не сдох. Пусть возьмет обратно.

Федор Принцев встал, хлопнув себя по коленям.

– Ну и таких, как ты, которые своих сюда на лечение направляли, а те сгинули, их тоже немало было. Хотя входили в эти ворота больше,чем назад выходили, правду скажу. Так что надоел ваш брат, который тут чуда ищет, – с улыбкой поглаживая себя по все еще красному горлу, сказал Федор. – Хотя все понимаю, все понимаю…

– Ну ладно, спасибо, Федор. Я, если чего, приеду еще, вдруг след сюда приведет… брата. А?

– Да конечно, Игорь, заезжай.

Славик провожал Игоря, выходящего на улицу через крытый двор, долгим взглядом.

Михаил Пиднель.

Международный оппортунизм:

срывание всех и всяческих масок.

Газетное объявление уже однажды наделало переполоху среди родственников Ивана, прежде всего потому, что касалось только его и никого больше. Тогда муж Роксаны Михаил тоже по ее просьбе пытался узнать, как можно заполучить весь тираж федеральной газеты.

И тоже безрезультатно. Может быть, из 350 000 экземпляров 349 тысяч можно было успеть уничтожить, и не разнесли бы они важного частного сообщения, но даже одного оставшегося хватило, чтобы он достался тому, от кого они хотели бы это сообщение скрыть, – Ивхаву Мнвинду. Правды ради – даже если бы и этот экземпляр не дошел до Ганса-Ивхава, то его нашли бы агенты Инюрколлегии. Работающие со всеми существующими персональными базами данных, они получают их из услужливых рук налоговых, пенсионных органов, не говоря уже про дружескую помощь правоохранительных структур.

Так что и без газетных объявлений представитель Инюрколлегии Леон Пармезанов и магистр юридической фирмы «Сван Уинг», поверенный Нотариальной палаты Брунея Колин Юнто без особых сложностей нашли Ивхава Мнвинду. Встретились они друг с другом впервые в России, – очень непохожие друг на друга и в то же время очень и очень похожие филиппинец и еврей. Единственный след, который оставили эти нешумные люди, был связан с исключительной оторванностью от общества самого Ивхава. Его физически надо было искать, а за эти поиски всем – от участкового милиционера до разносчика пенсии – надо было платить. Приплата же, даже самая малая, людям напоминает известную малайскую мудрость: маленькие деньги указывают на путь к большим.

Михаил вступил в контакт с юридическим агентством «Сван Уинг», занимающимся делами семьи Мнвинду, второй родственной линии султана Брунея Хассаналя, еще в тот момент, когда агентство прочесывало колонии малайцев в Европе и Америке. Этой операции агенты умершего мультимиллиардера традиционно отдавали предпочтение – в Западной Европе эмигрантов из Азии значительно больше. Иосиф Пиднель, мишин папа, в свою очередь, просматривал публикации подобного рода из соображений личной заинтересованности – вот-вот должны были объявить о наследстве умершей в Хаффе бабушки Мары, Неи Рековиц, владелицы сети ювелирных магазинов. На одном из германских сайтов, посвященных официальным объявлениям о наследстве, он и увидел знакомую фамилию своей близкой родственницы.

Созвонившись с Михаилом и Юнто, Иосиф договорился об их встрече в Гамбурге, где Михаил давал частные уроки бадминтона в клубе «Риф». Иосиф пытался заказать для брунейского адвоката номер в «Шератоне», поближе к Гриммерштрассе, где жили они с Марой, но господин Юнто ответил, что их агентство имеет долгосрочный контракт с «Ритцем», обязывающий сотрудников останавливаться в этой сети по всему миру.