Темыр - [16]

Пришли новые, трудные времена, но Мыкыч, пока нет нужды, не стал водить дружбу с крестьянами. Конечно, приходилось бывать изредка среди крестьянской молодежи. Но Мыкыч держался особняком, корча из себя знатного человека, - он все еще надеялся, что будет жить, как в былые времена, а может быть, и лучше.

Вернувшись из города в деревню, Мыкыч заскучал. Он хотел общаться с веселыми, беспечными людьми, а на эту деревенщину, на ровесников, с которыми прежде дружил, он теперь смотрел свысока: его ждало богатство, рестораны, не простая водка, а коньяк, девушки, играющие на гитаре, женщины, танцующие в ресторанах. Он был молчаливо напыщен, и скоро его друзья отвернулись от него.

Плевать! Очень они нужны! Скоро начнется скупка табака и хорошая жизнь. Зять поможет купить в Сухуми большой дом. Мыкыч завистливо думал:

«Махмет заработал сразу две тысячи, почему и мне столько же не заработать?» Воображение уже рисовало новенькие сторублевые бумажки, приятную жизнь. Но это – в будущем, надо и теперь позаботиться о развлечениях. Мыкычу еще сильнее, чем раньше, захотелось сойтись с какой-нибудь крестьянской девушкой - это помогло бы ему рассеять скуку. Но он был разборчив: из всех девушек деревни ему нравилась только Зина.

Он бродил в зарослях высоких, сочных трав, сидел, размышляя о девушке, на лужайке, где сотнями оттенков переливаются пестрые цветы, над которыми порхают птицы. Сидя на берегу родника, он опускал в него руки, - вода такая студеная, что руки немеют. Вот пришла бы сюда Зина.

Мыкыч думал о девушке и тогда, когда подолгу отсиживался в холодке, и в часы, когда в воздухе разлит палящий зной. Бездельничая, он мечтал о том, как встретит ее и заключит в свои объятия.

Ничто не остановило бы Мыкыча, если б не опасливая мысль о Темыре. Мыкыч понимал, что Темыр мужественнее его.

…Солнце уже сильно пекло. Темыр скакал по пыльной проселочной дороге. Он ездил в соседнее село, куда по поручению секретаря партийной ячейки Михи отвез срочный пакет. Миха был ровесником и товарищем Мыты - убитого брата Темыра. Сельские парни Мыта и Миха восемнадцатилетними юношами были завербованы в числе «добровольцев» из Абхазии. Это было в годы первой империалистической войны. Русский царь боялся вводить обязательную воинскую повинность для свободолюбивых кавказских народов. Миха долго не возвращался домой. Он пришел солдатом-большевиком после установления советской власти в Абхазии. Миха стремился вовлечь Темыра в работу сельсовета.

Темыр спешил вернуть Михе его коня. У бедняка Темыра не было даже верховой лошади. Въехав в неглубокий горный поток, Темыр опустил уздечку. Лошадь рванула ее и с жадностью прильнула губами к прозрачной струе. Темыр ждал, пока она напьется вволю, чтобы поскакать дальше.

Он смотрел на зеленый холм, отделенный узкой долиной от зеленых гор, дальние вершины которых были покрыты снегом. По его побледневшему лицу было заметно, что какое-то мучительное острое чувство росло в нем с каждой минутой. Сколько б он ни проезжал по этой дороге, его всегда охватывало такое же волнение. Он не любил этот нарядный, в пышной зелени холм, с ненавистью смотрел на старый сад с виноградником на склоне, с инжировыми деревьями, яблонями и орехами на вершине, и больше всего ненавидел двухэтажный дом под красной черепичной крышей, который виднелся отсюда сквозь просветы между деревьями.

Напившись, лошадь подняла голову и навострила уши, будто прислушиваясь, почему стал неподвижен ее седок. Она подождала и побрела по воде, с удовольствием разбрызгивая копытами воду. Темыр подхватил поводья, пришпорил коня и мигом взлетел на пригорок. Дорога делала петлю, поднимаясь на возвышенность. Она шла некоторое время улицей небольшой деревни. С обеих сторон улицы росла живая изгородь из колючек и ежевики, из дикого лимона и граната. За ними поднимались деревья, обвитые, как лианами, вьющимися виноградными лозами, осенью они покрывались черными сочными гроздьями. Из глубины фруктовых садов, виноградников и огородов выглядывали домики крестьян. Природа была полна изобилия, и жизнь среди нее должна была быть счастливой.

Но чем дальше поднимался Темыр, тем сильнее и чаще становились удары его сердца. Он хлестал лошадь, чтоб скорее подняться на вершину холма и скорее миновать ненавистный дом с красной черепичной крышей.

Вот он уже поднялся на вершину, и перед его взором стал большой барский дом с широким зеленым двором, с обширным фруктовым садом, где зрели персики. Отсюда, как на ладони, видна на десятки километров прибрежная равнина с ее селениями, и во всю ширь открывается взору Черное море. Беспредельные просторы моря сверкают на солнце голубым и серебряным переливами, где-то далеко-далеко сливаясь с небом. По другую сторону сквозь темно-зеленые ветки деревьев в самые знойные летние дни белеют своими вечными снегами зазубренные горные пики.

Но для Темыра сейчас не существовало этой красоты. Весь мир для него потемнел, он видел в этот момент только этот белый дом с красной крышей, перед которым разрослось то самое дерево… То самое дерево, к стволу которого по приказу Мурзакана был привязан отец Темыра, старый Пахуала!