Тэмуджин. Книга 3 - [103]

– Хура-ай!!!.. – мощно ревела вторая тысяча.

От тысячи к тысяче проезжал он, и его словно окатывало блаженным теплом от многоголосого рева, выражающего преданность и верность, обещание защиты ему и отпора его врагам. Он сейчас словно ощущал долгожданное тепло жаркого очага после долгого пребывания в морозной степи. И мощные тысячные крики воинов звучали как самая прекрасная на свете песня, которую он слушал бы снова и снова. Начинаясь тяжелым рыком от первых рядов, громыхнув со всей силой в середине, подобно небесному грому, многоголосый крик смолкал где-то далеко, протяжным эхом отдаваясь у самых задних рядов. В сердце Тэмуджина волнами перекатывались восторг и радость, и в этот миг он не мог владеть собой – он ощущал, как глаза его щиплет горячо и остро, чувствовал, что вот-вот из них брызнут слезы. «Наконец, я достиг своего!.. Добился, несмотря ни на что! – обжигали душу ликующие мысли и тут же он, не осознавая, кому, мысленно грозил: – Ну, теперь-то вы узнаете меня, теперь я вам покажу, кто есть такой Тэмуджин, сын Есугея!».

Рыся вдоль первых рядов, он испытующим взглядом проводил по лицам воинов и успевал заметить, как те были рады и возбуждены при виде знамени. С радостью и облегчением убеждался он в том, что для воинов, даже для сотников, знамя – заветное благо и все они хотят быть под ним. Он отчетливо понимал теперь, что из всего войска если кто-то и мог желать жить без твердой руки нойона над собой, то это были одни только тысячники. Для всех остальных знамя и нойон были залогом законности их пребывания на этой земле, а может быть, и защитой от притеснений этих же тысячников. Это окончательно укрепило уверенность Тэмуджина в том, что он сам и есть истинный хозяин войска, захочет – сменит тысячников, удалит их от власти. И ни Мэнлиг, ни Кокэчу на самом деле ему здесь не помощники и не помеха.

Проехав под умолкающий рев мимо последней тысячи, Тэмуджин удалился от передних рядов и встал напротив середины строя. Следовавшие за ним тысячники выстроились прямо перед ним. За ними в десятке шагов вытянулись в один ряд сотники. Справа от Тэмуджина сидели в седлах Хасар и Бэлгутэй, слева – Мэнлиг и Джэлмэ. Тэмуджин передал знамя Хасару.

– Войско присягнуло старому знамени, – громко и твердо произнося каждое слово, сказал Тэмуджин, оглядывая лица вождей, – и вы поклонились знамени, значит, тоже дали клятву верности. Тэнгэри и хаганы, духи неба и земли, и мои, и ваши предки видели это. Наш закон – присягнувший знамени должен оставаться верным ему. Вот почему в этом и в будущих походах, в мирное и военное время вы будете исполнять мои приказы, как прежде исполняли приказы моего отца. Отныне никто не смеет нарушить приказа, под страхом гнева богов, духов и предков.

Тэмуджин выждал, внимательно оглядывая лица тысячников. Те стояли, сдержанно потупив взгляды, согласно склонив головы в высоких железных шлемах.

– Пусть сотники располагают войско под этими холмами, – сказал Тэмуджин, – а мы с вами обсудим дело.

Тысячники, оглядываясь назад и наскоро отдавая распоряжения своим сотникам, по одному стали подъезжать к Тэмуджину. Выждав, Тэмуджин повернул коня и первым порысил к своему кострищу.

Усевшись, он приказал братьям собрать аргал для огня. Мэнлиг и Джэлмэ сели рядом. Тэмуджин дождался, когда рассядутся тысячники и, жестоко и холодно блеснув глазами по ним, сказал:

– Идем на меркитские курени не просто в набег, а с кровавой местью. Будем истреблять их как бешеных собак. Это дурное племя надо проучить так, чтобы внуки и правнуки их помнили о том, каково с нами связываться. Побольше пролейте крови. Отберем у них все табуны, весь скот, а жен и детей заберем в рабство. Пусть наши воины вернутся с добычей…

Тысячники кивали головами, внимательно вглядываясь в него, узнавая черты его отца, вспоминая такие же грозные его повеления в прошлые войны. Потуплено смотрел в траву Мэнлиг, задумчиво сморщив лоб, обдумывал что-то свое.

Саган, помедлив, хитро покрутил головой, оглядываясь на других, и вкрадчиво обратился к Тэмуджину:

– За такое большое дело надо брызнуть богам и хоть как-нибудь отпраздновать это. Правда, Есугей-нойон не любил, когда мы затевали выпивки в походе, но сейчас ведь дело не простое, целое войско присягнуло своему нойону…

– Верно, – тут же подхватил Асалху, предводитель восьмой тысячи, – вон, когда Джамуху возводили на отцовское место, три дня шли пиры, так же и мы, хоть и у походного костра, а должны отметить свой праздник.

Витиеватую их речь поддержали другие тысячники.

– Надо, надо отметить, – со знающим видом закивали они, убедительно переглядываясь между собой.

– Без этого нельзя никак, это старый обычай.

– Не исполнив весь обряд, нельзя считать дело сделанным.

– Не что-нибудь, не облавная добыча, а присяга войска…

Тэмуджин, не ожидавший такого поворота, растерялся.

– У меня сейчас нет угощения для вас, – он смущенно развел руками. – Да и не до этого было мне в эти дни, сами понимаете…

– У нас найдется все, что нужно, – успокоил его Саган и оглядел нойонов. – В прошлый раз, в джадаранском курене Тэмуджин-нойон опохмелил нас, теперь и мы должны угостить своего нойона…