Тёмный стражник - [59]

Ба-бах. Еще ба-бах. Мира закрыла уши ладошками, зажмурила глаза, потому что в воздухе сверкнула молния, сильно запахло гарью. Кто-то тоненько взвизгнул, кто-то выругался. Звук удара, падения тела. И отборный мат.

И тишина.

Мира осмелилась открыть глаза и, несмотря на все свои переживания, чуть не расхохоталась в голос: колдунья сидела на полу, вид у нее был до того растерянный, что ведьмочка даже залюбовалась — когда она еще такое увидит! Лана стояла поодаль, ее изрядно шатало, но на ногах она все-таки держалась. Ее нежная шелковая пижама угольно-черного цвета была порвана и прожжена в нескольких местах, что явилось, как поняла Мира, результатом прямого попадания той самой молнии. Однако ж Лана была не робкого десятка и себя в обиду не дала — в руке она сжимала солидный клок шикарных тессиных волос, и на лице последней уже проступал фингал. Всем известно, что физически противостоять вампирам невозможно, и какой бы сильной ни мнила себя колдунья, Лана, даже ослабленная утренним светом, при желании из нагловатой девицы котлет враз понаделала бы одной левой.

Но гонор Тессы был сильнее разума, кроме того, она понадеялась на магию, и в очередной раз просчиталась. На то, чтобы произнести заклинание, требуется минимум пара секунд, какой бы скороговоркой вы не трещали. Причем чем быстрее темп речи, тем больше вероятность оговориться, и это может стоить растяпе-колдуну жизни. Так вот, за эти секунды любой вампир успеет противника убить, понаделать фрикаделек и подать к столу на фарфоровом блюде с гарниром и бокалом белого вина. А учитывая, что Тесса колдовала в чужой стране…

В итоге, пострадали все — Мира надорвала живот, пытаясь сдержать смех, дабы не разозлить девиц еще больше; Тесса лишилась некоторой части волос (о, как сладка месть! — Мира чуть в ладоши не захлопала); Лана — любимой пижамы.

— Пикнешь — замариную в собственном соку. Поняла? У меня как раз трехлитровая банка от крови освободилась.

— Иди ты, — откликнулась Тесса — скорее по привычке, чем из желания досадить.

— Сама иди, — огрызнулась в ответ вампирша. — Ты чего мне кухню громишь?

Мира проследила за укоризненным взглядом Ланы. Рядом с окном в обоях была прожжена основательная дыра. Смотрелось смело, свежо и даже авангардно.

— Нечего обзываться.

— Нечего в гости без приглашения заваливаться.

— Ты меня выставить попробуй.

— Даже пробовать не стану. Пну так, что все ступеньки своей жирной задницей пересчитаешь.

— На свою задницу посмотри!

— Девочки… девочки… — Исключённая из их светской беседы Мира медленно погружалась обратно в болото своих бед.

— Что? — рявкнули обе, синхронно повернувшись на её дрожащий голосок.

— Я от него ушлааааа… Как жить дальше?.. Ааааа… уууу… гыыыы…

…И вот три девицы сидели в гостиной на диване и пили лунную настойку, но пьянела с нее только ведьмочка. Колдунья в принципе не любила алкоголь, а в квартире врага — коим она посчитала Лану после кухонного сражения — и мед горек, так что свою порцию цедила по капле, едва сдерживаясь, чтобы не начать плеваться. Сама вампирша могла спокойно хлебать настойку литрами и что бы ей с этого было… ну невосприимчив организм вампиров к алкоголю, хоть упейся. Поэтому отдуваться за всех приходилось несчастной Мире. И — слава богине — чем больше она пила, тем легче становилось на душе, и под донышко бутылки там засияло ясно солнышко и бабочки пустились в пляс над зелёными лугами. Окинув просветленным взором хмурых собутыльниц, она воскликнула:

— А пошел он!..

Девицы обреченно кивнули — дело в том, что с периодичностью в десять минут у захмелевшей Миранды Новиковой менялся взгляд на жизнь — причем весьма кардинально. Она то стонала, ныла и жаловалась, что Тим ее не любит, не понимает, замуж брать не хочет и т. д., а она ему и молодость и лучшие года своей жизни, и обеды, и носки, и много чего еще; то уверенно заявляла, что он, такой-сякой, мозгами напрочь обделенный, ей и в пень не сдался и может катиться на все четыре стороны, плакать она, гордая ведьма, не собирается. И тут же заливалась горькими слезами…

Почему невольные собутыльницы это терпели? Тесса — потому что ей деваться в принципе было некуда. Портал домой она выстроить бы не сумела, а родовое поместье не просто далеко, а невероятно далеко; денег у нее не было и, хотя очень хотелось послать этих куриц ощипанных далеко и надолго, позволить себе такую роскошь она не могла. С Ричем договориться — проще дракона за хвост поймать. Реальность оказалась слишком сурова. Приходилось, стиснув зубы и приторно улыбаясь, делать вид, что мирандины причитания её жутко интересуют. Получалось не очень — великой актрисой колдунье не стать никогда.

Лана — потому что на носу маячила сессия и ссориться с Ричем, который почему-то взял под свое покровительство это ходячее недоразумение, было не с руки. Да, да, по университету уже пронесся слух о том, что колдун взялся защищать ведьму. Неслыханно, невероятно, но факт. Эта история, когда он заставил группу студентов отдраивать здание альма-матер с тряпками в руках — а они до сих пор день и ночь проводили за протиранием пыли, ругая почем зря зачинщика и провокатора, из-за которого досталось всему потоку — вмиг облетела шумные коридоры, живо обсуждалась в кулуарах, с каждым кругом обрастая новыми, фантастическими подробностями. Если бы Мира слышала, во что пытливые студенческие умы превратили ее неуклюжее падение и последующий диалог Рича с учащимися, у нее бы волосы встали дыбом. История приобрела поистине глобальные масштабы, эпический размах и драматический оттенок — в ней ведьма была беременна от колдуна не то двойней, не то тройней, и до родов он собирался запереть ее в родовом замке. А в университет она пришла — пирожками голодного преподавателя и по совместительству будущего отца семейства угостить. Ну или смену белья принести — мало ли. Чем еще в родовом замке заниматься, как не готовкой и стиркой?