Темный мир - [38]

— Телекамер не видел?

— Нет. Но мог и не заметить.

— Это да…

Но оказалось, и Хайям, и все остальные не заметили кое-чего гораздо большего, навроде слона. Едва мы вернулись к основной группе, как раздалось негромкое урчание, и стена, что была в торце «короткой палочки», отъехала в сторону. Ударил свет, и в этом потоке света появились трое — в мешковатой униформе, перетянутой ремнями, и в каскетках на головах. Позади них стояло что-то здоровенное, я подумал, танк, но нет, больше танка, укрытое брезентом.

— Встали, — сказал тот, что шел посередине и немного впереди остальных. Когда он подошел совсем вплотную, а меня немного перестало слепить, я его узнал: это был бритый наголо лжеспасатель, стоявший рядом с «капитаном Шараповым»; он сказал нам: «Ни слова, ясно?», его я хотел застрелить первым, если дотянусь до пистолета Шарапова, и это он убил Сергея Рудольфовича…

Мы кое-как встали.

— Видно? — спросил он через плечо.

— Да, видно, — раздался голос из скрытого где-то динамика. Скрытого, наверное, там же, где и камера. — Итак, считаю до пяти…

— Но я правда не понимаю, о чем вы… — Это был искаженный, но вполне узнаваемый Маринкин голос. — Я не понимаю! Объясните мне! Я не могу сказать того, чего не понимаю!

— …четыре…

— Не надо! Пожалуйста, не надо!!!

— Пять. Ульфур…

Бритоголовый молниеносно выхватил из кобуры пистолет и выстрелил.

Маринку провели внутрь ангара. У самых ворот стояло несколько вездеходов и квадроциклов, чуть подальше — катер на воздушной подушке и маленький серебристый вертолет на поплавках и со сложенными лопастями. У стен сгрудились снегоходы — для них был не сезон. А впереди виднелась другая стена, белая и выпуклая, и к небольшой дверце в ней вела приподнятая на полметра над землей гулкая дорожка: два длинных стальных профиля с уложенными поперек дощечками из какого-то красивого, с рельефным рисунком, дерева.

Конвоир постучал в дверь, и она тут же открылась. За Дверью ждала женщина в наряде официантки или горничной: кружевной передник, кружевная наколка на волосах… Она кивнула конвоиру и молча показала Марине: заходи.

Маринка вошла.

Внутри огромного кубического помещения гулял ветер, пахнущий тревожно и свежо, как на берегу моря; доносился мерный шум волн. Громадные камни, обкатанные прибоем, живописно громоздились один на другой, образуя искусственный утес с деревянной площадкой наверху; к ней шла нарочито грубая лестница из бревен и толстых плах. На самом верху, опершись на перила, стоял и смотрел вниз крупный, высокий, очень породистый мужчина лет пятидесяти.

— Давно жду, — сказал он. — Поднимайся. Икка: кофе, пирожные, фрукты — быстро.

Женщина сложила руки перед грудью, поклонилась в полуприседе и юркнула под лестницу — очевидно, там была устроена кухонька с кладовушкой.

Марина стала подниматься, стараясь не торопиться и в то же время не тормозить. Пока что — и это было понятно — другого пути не намечалось.

— Устала? — спросил хозяин, когда она дошагала до самого верха. — Присаживайся. От меня бегать бессмысленно, зато быть рядом со мной — полезно и приятно.

— Вы всем незнакомым женщинам тыкаете? — спросила Маринка.

— Да. У нас, наверху, так принято. Необращалавнимания?

— Что чем выше, тем хамоватее? Как же, обращала. Надеюсь, мне не надо будет делать три раза «ку»?

— Нет. Чувствуй себя свободно. Если хочешь, можешь тоже говорить мне «ты». Кстати, я Саша. Или Александр Петрович, что все равно. Или просто Волков. Как тебе удобнее.

Маринка уселась за столик. Он был из незнакомого полированного полупрозрачного камня.

— Я вас где-то видела, — сказала она.

— Возможно. Но это не имеет значения.

— А что имеет?

— Щит. Ты ПОМНИШЬ ЩИТ?

— Смутно… помню, как Костя его уронил, а я хотела подобрать…

— Зачем?

— Вообще-то в нас стреляли. Кажется, ваши люди.

— А, ну да… Глупо получилось. И хорошо, что все обошлось.

— Все? — горько спросила Марина. — А Сергей Рудольфович? А спасатели?

Волков хотел что-то сказать, но тут по лестнице, быстро-быстро семеня, взлетела служанка с подносом и стала расставлять на столе кофейник, чашечки, блюдечки… Наконец на свое место взгромоздилась фигурная ваза с персиками и виноградом, и служанка, пятясь и кланяясь, исчезла.

— Удобно, — сказал Волков. — Хорошая ведьма — мертвая ведьма…

— Так все-таки? — спросила Маринка.

— Видишь ли, в чем дело… Когда вы каким-то чудом обнаружили эту древнюю крипту, проникли в нее — вы запустили мощный процесс, который, если не взять его под контроль, довольно скоро сделает жизнь на планете невыносимой. А для того, чтобы взять его под контроль, времени у нас очень мало — сутки, скажу это сразу. Если бы крипта так и оставалась закрытой — то никакого пожара бы не было, и мы бы готовились к событиям медленно, аккуратно и незаметно; и уж точно никто бы не погиб. А так… какой смысл щадить тех, кто все равно умрет через неделю или месяц?

— Ум… рет?.. — Маринка поперхнулась печеньем.

— Да. Такое уже было однажды — тридцать девять тысяч лет назад. От той цивилизации не осталось почти ничего — и, пожалуй, совсем никого. Во всяком случае, в наблюдаемом мире.

— И вы так спокойно…

— Чтобы было понятно — мне почти две тысячи лет.