Темный мир - [40]

Нет, кое-что я все-таки помню. Помню, что Илья умер сразу, потому что крови под головой было совсем мало, а Хайяму пробило шею, и он истек кровью, и Артур пытался ему что-то пережать, заткнуть… он сам был потом весь в крови с головы до ног. Я помню Патрик, которая сидела под стеной, сжав колени локтями и пытаясь ладонями закрыть себе и уши, и глаза, и рот… я ее тронул, и она дернулась, как от удара током. А Валя была как-то нечеловечески спокойна, только все время отрицательно покачивала пальцем: я что-то забыла, я что-то забыла, но я обязательно…

Потом я, Джор и Артур отнесли убитых в дальний конец коридора, а когда вернулись — Вика, рыдая, пыталась какой-то тряпкой стереть кровь с пола, и я почему-то закричал на нее: не смей этого делать! Не знаю почему. Она смотрела на меня круглыми глазами и даже не истерила, настолько непонятным был для нее мой поступок. А я откуда-то знал, что если мы сейчас сотрем следы, то потом ничего не вспомним. Откуда я мог это знать?..

Нет, ерунда. Ничего я не знал. Просто сам этот жест: побыстрее затереть, уничтожить следы смерти наших товарищей — показался мне… нет, слова не подберу… то ли трусливым, то ли хамским… в общем, неправильным.

А может, мне просто хотелось наорать на Вику.

Из-за этого мы снова чуть было не подрались с Артуром.

В общем, все было плохо. И могло стать только хуже.

Тут еще погас свет…

Вспомнил: когда Вика терла пол, она проклинала Маринку за идиотское упрямство, она жизнями нашими готова пробросаться, партизанка, сволочь… И я то ли не расслышал слов, но понял, что Вика опять взялась себя по-гадски накручивать, то ли как раз расслышал, взбеленился, но наорал про другое — про то, что меня хуже всего взбесило: парни еще коченеть не начали, а их уже стирают с доски. К тому же Хайямовой курткой…

Маринка тем временем лежала в отключке. При этом она странным образом видела саму себя — как бы из-под потолка, видела сидящего в задумчивости Волкова, видела стены и видела то, что находится за стенами, — смутно, но видела. Она даже сумела рассмотреть путь наружу: через соседнюю маленькую комнатку, потом по лестницам, потом подземный бункер с рядами клеток, потом снова лестница, но уже вверх — и усеченная бетонная пирамида выхода с тяжелой наклонной дверью…

— Хватит, — поднял голову Волков. — Хватит, я сказал!

Он ударил ладонью по стальному столу так, что тот загудел, как колокол. Щит, закрепленный на нем под раструбом ультрафиолетового прожектора, добавил в гудение свою ноту.

Лиловая мерцающая искра, которая все это время металась по лабиринту — а лабиринтом, очень сложным, была почти вся выпуклая поверхность щита, на какое-то время остановилась, как бы прислушиваясь к происходящему.

(«Ты знаешь, что это?» — «Нет». — «Это душа моего отца». — «Как она попала сюда?» — «В момент смерти; это очень злое и подлое колдовство, я не хотел бы о нем говорить». — «Что же с ним случилось, с вашим отцом?» — «Ему отрубили голову — этим самым щитом, острой кромкой. А потом ему отрубили ноги и сожгли, чтобы он не смог выйти из могилы. Очень практичный оказался ход: когда я спустился в Нижний мир, я не смог вывести отца, хотя нашел его и даже почти говорил с ним…» — «Почти говорил? Это как?» — «Побываешь в Нижнем мире — поймешь. Если ты мне поможешь, я тебя научу».)

— Вставай, — сказал Волков. — Время уходит. Тебе оно нужнее, чем мне.

Маринка поднялась. Тело было чужое.

— Ты действительно не знаешь стафы, — сказал Волков. — Это удивительно, но это правда. Тогда у нас остается единственный выход: ты отправляешься в Весиалюэ, к колдуньям. Узнаешь у них заклятие и приносишь мне. Тогда можете все убираться к мамочкам. Если не приносишь, то ровно через сутки я прикажу начать убивать этих твоих приятелей — скажем, по одному в час. Причем каким-нибудь веселым способом. Прикажу отдавать их волкам. Что скажешь?

— Что такое Весиалюэ? — мрачно спросила Маринка.

— Преддверие Похьйоллы, если тебе это что-то говорит. Место за краем, но все-таки очень близкое к нашему миру. Туда можно попасть просто по рассеянности…

— Туман?..

— Да-да. Умница. Туман образуется там, где граница истончается до толщины волоса.

— Понимаю, понимаю… Почему я? Почему не кто-то из ваших подручных?

— Потому что ты, деточка, — очевидная потомственная колдунья. Изобразишь возвращение заблудшей — они и растают. Ах да, я не сказал: Весиалюэ населена исключительно ведьмами. Бабье царство. Тебе понравится.

— Как я его найду?

— Дам проводника.

Маринка медленно кивнула, как будто прислушиваясь к тихому голосу внутри себя.

— Мне нужно взять кого-то из своих, — сказала она.

— Зачем?

— Не знаю. Чувствую.

— Интересно… Да, похоже, я всецело прав относительно тебя. Ты колдунья по рождению, и ты становишься колдуньей по сути. Тебя мамочка ничему такому не учила?

— Наоборот, — сказала Маринка. — Запрещала.

— Что ж, тоже способ. Даже более эффективный, пожалуй… Хорошо, одного возьми. Это должен быть мужчина?

— Кажется… кажется, да. Да.

— Выбирай.

— С которым мы… с которым нас…

— Неплохой выбор. Шарп!

Так я оказался перед Волковым. Он какое-то время смотрел на меня, как большой ученый на таракана, представляющего ограниченную научную ценность.