Темный лорд. Заклятье волка - [20]

– Если он будет упорно преследовать тебя, – сказал незнакомец, – заведи его туда, куда ему меньше всего хочется идти.

Он поцеловал ее, и она вдохнула его запах. Он казался таким сложным, словно ярко сияющий поток, словно сырая трава и земля, словно море в солнечный день, но под всем этим скрывался запах гари. В небе сверкал рогатый месяц, утренняя звезда переливалась рядом с ним, похожая на драгоценный камень.

– И что же это за место?

– Ты узнаешь его. А теперь я узнаю тебя.

Он задрал ее юбки и сделал то, о чем говорил, и Беатрис показалось, что в забытьи и наслаждении для нее открылся целый мир, делясь своими секретами. Она ощущала все живое вокруг себя, уходящие в землю корни деревьев, ласточек в вечном полете – все сущее шумело и двигалось, источая восторг. А когда все закончилось, она заснула. Ее разбудило солнце и крики:

– Беатрис! Беатрис!

Зимнее солнце светило ярко. Незнакомец в плаще из перьев исчез, унеся с собой ночь. Над ней склонился Луис, рядом с ним валялась вязанка хвороста.

– Что со мной случилось?

– Ты упала с лошади! Как ты себя чувствуешь?

– Вроде неплохо. – Она обняла его, а он принялся ее утешать, целуя.

Значит, это был сон, видение, вызванное обмороком. Только уж очень не похоже на сон.

В последующие недели, когда синими вечерами она прогуливалась по земляным валам отцовской крепости, она слышала вой волка в холмах, и что-то внутри нее содрогалось. Беатрис понимала, о чем говорит волк, во всяком случае, догадывалась о его чувствах. Он был одинок и звал друзей. Но когда она засыпала, этот же голос звал ее, и она оказывалась среди ночи во дворе замка и уходила за стену, чтобы окинуть взглядом холмы.

Что-то идет за ней, и сама эта мысль всегда казалась невероятно важной. По ночам она возвращалась к реке, которую видела в лихорадке, и к стене, в которой горели маленькие огоньки, и где что-то таилось и подкрадывалось к ней, пока она спала. Но там был и кто-то еще, такой же невидимый, кто-то, кто хотел помочь. Просыпаясь, она видела Луиса и понимала, что, когда он рядом, демоны из сна не могут ей навредить.

Инстинкт подсказал, что надо бежать из Руана. «Ты узнаешь», – пообещал ей незнакомец. Она действительно узнала. То чудовище, которое искало ее, уже где-то рядом, и она должна бежать.

На улице началась какая-то суматоха, зазвучали мужские голоса. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть, но не успела ничего увидеть. На лестнице загромыхали сапоги – шаги мужские. Незваный гость звенит, словно кошель. Она узнала звон. Кольчуга. У нее за дверью стоит воин.

Беатрис кинулась в заднюю комнату, не зная, что предпринять. Дверь на засове, однако любой мужчина, который захочет войти, выбьет ее за секунду. У нее при себе только короткий ножик, чтобы обрезать нитки. Она схватила нож, и в этот момент чужак за дверью заговорил по-гречески, зычно и громко:

– Открой дверь. Госпожа Беатрис, мы знаем, что ты дома. Открой, мы не причиним тебе зла.

Беатрис перекрестилась. Она вернулась в переднюю комнату и подбежала к окну. Прыгать слишком высоко.

– Мужчины не имеют права входить, я здесь одна!

Слишком поздно! Раздался тяжелый удар, дверь вылетела, и в комнату ввалились солдаты.

Глава седьмая Дорога во тьму

Человек-волк содрогнулся при виде стен Константинополя. Поднимаясь от самой воды, они терялись в вышине, насколько доставал глаз, ослепительно яркие в утреннем свете – так, по его представлениям, должны сиять стены города богов. Неужели и Асгард так огромен?

Армия высадилась в порту десятью милями ниже, чтобы войти в город в пешем строю под восторженные приветствия народа. Варяги – викинги и их сородичи из русских степей – возглавляли колонну. Волкодлак тащился позади, с греками из императорской гвардии, которые возвращались подавленные и без командиров. Он видел, как вешали этих лучших воинов.

В то утро желтый свет зари едва брезжил, солнце было закрыто плотными облаками и светило, словно жалкая свечка сквозь пергамент, натянутый на окне. Постепенно все же рассвело, зато полил дождь. Их вешали на сливовых деревьях, одного за другим. Все были мокрые насквозь, веревки разбухли и не скользили, поэтому их затягивали как можно туже, перекидывали через ветку и тянули, заставляя жертву дергаться и плясать. Никто из казнимых не проронил ни слова, и никто из воинов не протестовал. Так, говорили солдаты, заведено у римлян.

Их долг – оберегать василевса, но кто-то пробрался в его палатку. Такое нельзя прощать. Многие из воинов хитаеры считали, что Василий был даже слишком мягок. Другие императоры за такое приказали бы подвергнуть полк децимации – казнить каждого десятого.

Теперь же армия обогнала плохую погоду, и вокруг сияло солнце. Однако человек-волк чуял что-то на горизонте. Дым. Пепельный дождь поливал поле битвы, и сейчас волкодлак снова ощущал запах дыма, даже сквозь жар осеннего греческого солнца.

Колонну приветствовали шумными возгласами, когда армия вошла в городок из лачуг, разбросанных за городской стеной, словно мусор за домом. На волкодлака уже кидали враждебные взгляды, толпа насмехалась над ним, некоторые даже начали швырять в него грязью и камнями. Стражники заорали, требуя прекратить безобразие, и зеваки, изумленные видом императора и его армии северян, тут же забыли о человеке-волке и рванулись вперед, чтобы приветствовать победителей.