Тёмный Легендариум - [49]

Покуда в жилах крови течь.

И много будет славных встреч,

И честь – в бою с врагом полечь.

Наступит время тело сжечь —

Пусть клич прервёт на тризне речь —

За Волтургнира!!!

Когда сотрём мы в пыль врага,

Когда намнём ему бока,

Когда бессильная рука

Отпустит рукоять клинка,

И кровью вспенится река,

Тогда, трубя, сквозь облака

Победный рёв взметут рога.

Не смолкнет клич – стоим пока —

За Волтургнира!

Едва песня отзвучала, чей-то насмешливый едкий голос запел новый куплет:

Когда начнём счастливо жить,

И вкусно жрать, и сладко пить,

В парче и золоте ходить,

И девок по углам ловить,

В немытых патлах вшей давить,

И свору пёсью заводить,

Чтоб было бы кому скулить,

И вроде умно говорить,

И в клох дырявый воду лить,

Мы будем, перед тем, как слить,

Орать свой клич, чтоб не забыть

За Волтургнира…

– Кто это смеет здесь вякать, ты, козье дерьмо? – седобородый рванул меч из богатых ножен.

Он видел лишь неясную фигуру у колонны, но… этого было достаточно.

Вот, счас, счас по ней ка-ак..!..? Ух, ты, как зазвенело, здорово… хм..? а нахал цел…

Рэйвен, чуть сместившись, резко замахнулся и нанёс удар прямо в кованный шлем. Звук получился тупым и совсем неинтересным. Седобородый ещё чуть-чуть постоял, раздумывая о чём-то своём, и рухнул под ноги товарищей. Один из них отставил кувшин и провёл пальцем по вмятине на шлеме.

– Я знал людей, которые могли сделать то же самое, но пересчитать их хватило бы одной руки, – мужчина поднял голову, широко улыбнувшись. – Хотя тебя я ни с кем не спутаю, даже если Дара заберёт оба моих глаза. Садись, садись рядом друг.

Рэйвен присел перед очагом, внимательно оглядев всех четверых:

– Пожалуй, если Дара, вместо того, чтобы забрать, даст тебе ещё два глаза, ты и их зальёшь этой кислой блевотиной, – всадник пнул кувшин с пивом. – Пять зим назад ты был не таким, Олаф.

Варвар только добродушно усмехнулся, а остальные смотрели на чужака удивлённо и хмуро, Они-то готовились его в капусту измельчить, а тут такое! Олаф заметил взгляды:

– Э, парни, хватит бычиться. Это же Снежный Странник, отсохни Асова борода. И сказал он правду – напились мы. Да… Так познакомься! Вот двое – мои «руки» Сохли и Фьюри, и Трон. И все славные мужики.

Рэйвен по очереди приветствовал каждого, ударив, по обычаю, в протянутый кулак своим.

– А он? – кивок в сторону седобородого.

– Этот?

– Это.

– Браад Белоголовый. Шлем его жаль. Хороший шлем с самоцветами, с белым камнем. Теперь выправлять придётся.

– Так обоз из Большого Посёлка вы взяли?

– Мы, и не взяли, а по самому что ни на есть грабанули. Ты, Странник, всегда всё знаешь.

– Вернее, догадываюсь. Откуда ещё такой шлем?

– А если, к примеру, из клада?

– Да, из клада, а землю он секирой рыл? – взгляд всадника сделался пустым, – как всё было, Олаф?

– Мы устроили настоящую потеху, друг, – рассмеялся варвар. – Лучники засели по краям пути, я с десятком парней – за холмом чуть позади. Эти олухи ничего и не заметили. Но рубились страшно, скажу тебе. Лучники забрали у них человек семь, а во второй раз выстрелить уже не успели.

Тридцать против тридцати, и нам бы не выстоять, да вожак ихний попался никудышный. Сбил людей в кучу и решил отступать. А у них ни одного лука – все в обозах остались. Мы расстреляли больше половины, прежде чем недоумки остановились. Нескольких удалось связать. А и без того добыча богатой оказалась – десять возов всякого добра: меха, оружие, доспех разный, рыба. Браад, вот, шлем себе взял, только он его, хм, не защитил. А я – меч, взгляни.

Узор на ножнах был выложен сапфирами и серебром, на поверхности и в глубине камней рождались фиолетовые искры.

«Совсем как новые: серебро не потускнело и камни целы. Только вот не делают таких теперь,» – подумал Рэйвен и принялся осматривать клинок. Свет затухающего костра обагрил его несуществующей кровью. Чуть заметная синева и волнистый узор говорили о хорошем качестве, но кое-что было не так. Одновременная прочность и гибкость мечей вошли в поговорку, этот же упорно не хотел сгибаться. Всадник чувствовал, что полотно хрустнет даже от слабого удара. Значит, он невероятно твёрд. Для боя такие не делаются… Поверхность гладко отшлифована. В нижней части странное клеймо – существо с человеческим телом и головой ящера застыло, словно приготовившись к атаке, сжав правую руку в кулак, а левую откинув назад. Ощупав лезвие у самой крестовины, он нашёл то, что и ожидал – подтёки металла: сталь закаливали, пока она ещё оставалась жидкой. Что-то смутное всплыло из глубин памяти. Крезы. Рэйвен протянул ножны с мечом варвару:

– Отличная вещь! Правда, на ней кровь. Отмоешь ли?

Олаф непонимающе поглядел на него, затем опустил глаза:

– Не надо так, Странник. Это был честный бой, без женщин и детей. Надо чем-то жить!

– Пять зим назад ты жил не этим!

– Снег той зимы давно впитался в землю, – зло бросил Олаф.

– Нет, снег до сих пор лежит на вершинах Истра, просто для тебя это слишком высоко! Вместо того, чтобы сплотиться против западных набегов, вы грабите купцов. Тот Олаф, которого я знал, хотел умереть от меча в схватке, а ты наверняка мечтаешь быть задавленным глыбой золота.

Олаф уже приготовился что-то сказать, но словно споткнулся о невидимую преграду и остановился с открытым ртом. Глаза Снежного Странника приковывали, не отпуская ни на миг. Сначала они сделались тусклыми и перестали отражать свет костра, затем белки глаз и зрачок потемнели и растворились, а радужка стала вспыхивать по краям огненными искрами. Из-за спины, или сверху, а может быть со всех сторон – варвар уже не понимал, откуда – зазвучал голос: