Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - [16]
Коллеги Черчилля по кабинету министров прекрасно сознавали стремительный рост германской армии, но их более заботила чрезмерная благосклонность, которую к Черчиллю проявлял его старый друг, Ллойд Джордж, ставший канцлером казначейства. Как пишет Рой Дженкинс, «заклятым врагом» Уинстона стал не кто иной, как генеральный прокурор, сэр Джон Саймон[66]. Он сразу же предложил Асквиту отправить Черчилля в отставку: хотя эта потеря была бы достойна сожаления, но она не расколола бы партию, а напротив, даже укрепила ее, поскольку привлекла бы симпатии антивоенных фракций, стремящихся к экономии бюджета.
Уинстону приходилось бороться и с сопротивлением общественного мнения. Когда он выступал, рассказывая об опасности военной и морской экспансии Германии, никто не воспринимал его слова всерьез. Как пишет в книге «Молодой титан» Майкл Шелдон: «Многие в Британии даже представить не могли, что две высокоцивилизованные державы устроят морской Армагеддон, отправив свои дредноуты палить друг по другу»[67]. Проблемы, с которыми Черчилль боролся в бытность свою министром внутренних дел, сохранились и на новом посту. Теперь споры разгорелись вокруг давнего и, казалось, не имевшего решения вопроса самоуправления Ирландии. Некогда Черчилль выступал против независимости Ирландии, теперь стал ее сторонником. Он считал, что верная, но свободная Ирландия станет ценным союзником Британии – однако эти взгляды нажили ему немало врагов среди ирландских протестантов-лоялистов (жителей Ольстера). Король созвал в Букингемском дворце совещание по этому вопросу, но решение так и не было принято. Шум из-за Ирландии, достигший кульминации в 1921 году, когда эта страна отделилась, а в составе Британии осталась Северная Ирландия, начал стихать накануне Первой мировой войны. Уверенность общества в первом лорде стала снижаться, и либералы постепенно вернулись к традиционной антивоенной позиции. Даже Ллойд Джордж начал считать Германию миролюбивой страной. Уинстон оказался одиноким «ястребом» посреди океана пацифистов. Но это не поколебало его решительности. Когда 28 июня 1914 года в Сараево прозвучал судьбоносный выстрел, он его услышал – и был к нему готов.
«Фонари погасли над всей Европой, и при нашей жизни мы не увидим их света вновь»[68]. Эти слова были произнесены британским министром иностранных дел, сэром Эдвардом Греем, вечером 3 августа 1914 года, накануне того дня, когда Британия объявила войну Германии. За тридцать семь дней, прошедших с убийства австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда, старые союзы были восстановлены, и солдаты немедленно бросились в бой. Военный опыт Черчилля вывел его в первые ряды либералов, но уже через два дня войны ему пришлось выступать в Палате общин, объясняя гибель 150 британских моряков, утонувших, когда их корабль натолкнулся на германскую мину. Начало было катастрофическим, и день ото дня война Уинстона шла все хуже. На посту первого лорда Адмиралтейства он пробыл всего десять месяцев.
Клементина вновь была беременна. Полтора года назад у нее случился тяжелый выкидыш, и старые тревоги вернулись. Часть времени она проводила в деревне, периодически наезжая в Лондон. В 1915 году в Лондоне она пережила налеты германских цеппелинов. Со многим ей предстояло справляться самой, поскольку Уинстон все время проводил в Адмиралтействе.
В первые месяцы войны 1914 года флот понес большие потери: погибло более 5500 моряков. Действия Черчилля на начальном этапе войны критиковали все: и журналисты, и Палата общин. Как и во время осады на Сидней-стрит, британцы были озадачены решением Уинстона лично отправиться в осажденный бельгийский порт Антверпен в надежде спасти город (он сделал это по просьбе кабинета министров). Проведя там чуть больше дня, он отправил Асквиту телеграмму с просьбой об отставке с поста первого лорда Адмиралтейства с тем, чтобы принять командование над наступательными и оборонительными силами Антверпена[69]. По-видимому, ему вспомнились опыт кавалерийских атак и возбуждение, охватывавшее его под пулями. Как бы то ни было, Уинстон просто не смог не вмешаться в то, что его не касалось. Премьер-министр отклонил его предложение о командовании войсками в Бельгии и приказал вернуться в Англию. Уинстон, считая, что только он способен удержать крепость, провел в Бельгии еще три дня, стараясь не думать о должности главы Адмиралтейства. В Англию он вернулся 7 октября – став свидетелем падения Антверпена, но пропустив рождение собственной дочери, Сары. Девочка родилась в то же утро.
Газеты наперебой писали о его высокомерии, однако вера Уинстона в свои силы оставалась непоколебленной. То, что произошло потом, оставило такой печальный след в британской военной истории, что теперь достаточно произнести одно лишь название – Галлиполи.
В 1914 году Османская империя заключила союз с Германией против России, и территория Турции стала полем боевых действий. Черчилль предложил, чтобы Британия объединила усилия армии и флота, проложила путь через Дарданеллы и высадила войска на полуострове Галлиполи, а затем вывела корабли в Мраморное море, прямо к берегам Константинополя (современный Стамбул)
