Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса - [119]

Сделав все возможное, чтобы компенсировать своим жертвам незаслуженные страдания, Людовик сделал еще один неожиданный шаг. Он собрал большой совет в Аттиньи, что рядом с королевским городом Суассон, и продолжил каяться в грехах перед лицом присутствовавших. Выйдя перед ними без короны, одетым в рубище, он перечислил все ошибки, когда-либо им совершенные, и дурные дела, начиная от казни Бернарда Итальянского до мелких безобидных прегрешений, которые совершают все люди и тут же забывают. Он даже припомнил и перечислил с никому не нужной дотошностью преступления и ошибки своего великого отца, императора Карла. После этого он попросил епископов наложить на него такое наказание, какое они сочтут нужным. Воспользовавшись униженной покорностью суверена, прелаты предписали ему бичевание, посты и бдения, молитвы, раздачу милостыни и постройку церквей, и на все это он согласился. Потрясенные графы и придворные молча наблюдали, как монарх покорно обнажает спину для бичевания, после чего исполнил все, что велели ему священнослужители. Это были действия святого, а не императора.

Ничто не могло причинить Людовику больше вреда, чем этот взрыв нарочитого покаяния. Его подданные, конечно, удивились его христианскому смирению и, на основании его поведения, сделали вывод, что этого суверена можно больше не опасаться и не подчиняться ему. Франкская знать, помнившая высокомерного Карла Великого и любившая его, несмотря на крутой нрав, испытала скорее презрение, чем восхищение, глядя на императора, который заливался слезами и падал ниц из-за деяний, которые и грехами в тот век никто не считал. Люди считали, что Людовик ничуть не лучше, чем повредившийся рассудком монах, сам себя истязающий. И в будущем в отношении светских вассалов Людовика к своему императору всегда присутствовала нотка презрения. Требовалось совсем немного, чтобы превратить это чувство в неверность и предательство.

Год совета в Аттиньи был последним удачным годом для Людовика. После этого на всей территории государства появились предвестники зла. Испанские мавры, больше двадцати лет остававшиеся в покое, неожиданно вторглись в Септиманию. Даны прогнали своего короля Харальда, протеже Людовика и сторонника христианства, и начали разорять побережье Фризии. Но другие враги, более страшные, чем сарацины или даны, ожидали Людовика на пороге его дома. Его старший сын Лотарь, которого теперь опекал ничего не простивший Валу, начал проявлять своеволие и пренебрегать пожеланиями отца, направленными на общее благо империи. При дворе в Павии он вел себя как независимый король.

В 829 году начались роковые гражданские войны IX века. Карл, маленький сын Людовика и Юдифи, достиг семилетнего возраста, и отец с матерью должны были позаботиться о его будущем. Император, всегда думавший о своей кончине, был убежден, что жить ему осталось недолго, и всегда был полон страхов. Побуждаемый супругой, он решил сделать распоряжения относительно будущего мальчика — на случай своей смерти. Младшему сыну он выделил герцогство Алеманния и шведские и бургундские альпийские территории к югу от него.

Людовик объявил о своем намерении создать королевство Алеманния на большом совете в Вормсе, куда не явился ни один из его старших сыновей. Как только эдикт был обнародован, начались интриги и заговоры. Новое королевство формировалось из территорий, которые должны были в конечном итоге перейти к Лотарю, однако его братья были против раздела ничуть не меньше, чем наследник императорской короны. Поползли оскорбительные клеветнические слухи. Старшие братья даже утверждали, что Карл им вовсе не брат. Они говорили, что Бернард из Септимании предал их отца и совратил его супругу. Обвинение не имело никаких оснований, но ему поверили. Высшее духовенство присоединилось к принцам крови. Валу нашел возможность отомстить за себя, активно помогая заговорщикам. Эббон и Хильдвин проявили черную неблагодарность и присоединились к заговору против человека, который поднял их из грязи. Два главных прелата Галлии, Агобард Лионский и Жессе Амьенский, также были среди заговорщиков. Было запланировано всеобщее восстание, а несчастный Людовик все еще ни о чем не догадывался.

Оно началось следующей весной. Новое восстание бретонцев побудило императора обратить внимание на удаленные территории государства. Он собрал небольшую армию и вскоре скрылся из виду в западных болотах. Как только император покинул столицу, заговорщики активизировались. Непримиримый Валу не давал покоя франкской знати и посылал письма высшему духовенству Галлии. Он утверждал, что император разрушил единство церкви и империи. Причем, обращаясь к мирянам, он говорил, что причиной тому является пренебрежение императора светскими делами, а обращаясь к духовенству, в качестве причины указывал вмешательство императора в дела духовные. Людовик якобы стал простым инструментом в руках неверной супруги и коварных слуг. Поэтому долг хороших христиан и патриотов — спасти империю от позора. Пипин Аквитанский отреагировал, поведя армию Басконии на Париж, где к нему присоединились все графы Нейстрии. Лотарь прислал из Италии весть, что ведет большую армию лангобардов. Людовик вернулся из Бретани и обнаружил, что его подданные с оружием в руках выступили против него. Он дошел до Компьеня, прежде чем оказался в окружении армии Пипина. Под натиском превосходящих сил противника армия Людовика разбежалась, а сам император попал в руки бунтовщиков. Сыновья поместили его в заключение и стали ждать созыва большого совета. Императрицу Юдифь они силой вытащили из дворца и под угрозой смерти заставили принять постриг в Пуатье. Но когда собрался большой совет — это произошло в Неймегене (Нимвегене) следующей весной, — после первого успеха бунтовщиков наступила обратная реакция. Собрание проводилось в самом центре древних франкских земель, где у бунтовщиков было мало сторонников, а графы долины Рейна и северной Германии прибыли на него с такими крупными вооруженными свитами и вели себя так вызывающе, что нейстрийцы и лангобарды, сопровождавшие Пипина и Лотаря, оказались в меньшинстве. Никто не достал из ножен меч и не нанес ни одного удара, но положение коренным образом изменилось, и мятежные сыновья оказались у ног старого императора. Он проявил милосердие — даже слишком большое милосердие — в момент триумфа. Лотарь был лишен императорского титула, но сохранил королевство в Италии и отправился обратно в Павию. Пипин, тоже получив прощение, отправился в Аквитанию. Злопамятный Валу, душа заговора, был отослан обратно в Корвейское аббатство, где ему предложили жить по монастырским законам, чтобы император не отправил его в еще более удаленную и суровую обитель на берегах Женевского озера. Императрица Юдифь была освобождена из заточения, но Людовик решил, что она должна компургацией очиститься от суровых обвинений, выдвинутых против нее, прежде чем получит освобождение от монашеских клятв.