Темное пространство - [17]

— Пустая трата времени, — вздохнул я. Сирена раздражала до чертиков. Привычный пронзительный вой: уауауауауа. Только не будь это учения, на заднем фоне не повторялось бы рефреном «Учебная тревога. Всему персоналу пройти к эвакуационным пунктам. Учебная тревога».

— Это отвлекает людей от бесконечных размышлений, — тихо пояснил Док, выглядывая в окно.

— Как учебная тревога может кого-то отвлечь от того, что должно произойти? — пробурчал я. — Разве это не напоминает об очевидном?

Док послал мне улыбку и снова отвернулся к окну.

— Это дает им почувствовать, что они хоть что-то делают, — сказал он. — А не просто сидят и ждут.

«Как мы, например», — подумал я, посмотрев на Раштона.

Тот лежал на постели, читая журнал, который принес Док. Что-то о технологиях — впрочем, я успел лишь на мгновение увидеть обложку, прежде чем Раштон его забрал. Привилегии высокого звания, видимо. Мне достался второй журнал — что-то про достопримечательности для туристов в δ-6. Если бы мне довелось побывать в Старом Квебеке, там была одна маленькая уютная гостиница… которую меньше чем через пару недель сотрут в пыль вместе с остальной планетой.

Да и вообще, на вид там слишком холодно.

Раштон улыбнулся чему-то, что прочитал в моих мыслях, несмотря на мое дурное настроение, а может, просто представил, как я подскальзываюсь и плюхаюсь на задницу в какой-нибудь сугроб.

Делить с кем-то собственные мысли было странно. Насколько я понял, делили мы не все. Только то место, где обычно оставалось невысказанное: саркастические замечания, которые ты сдерживал, прежде чем из-за них у тебя будут неприятности, или слова, которые собирался произнести, но в последний момент передумывал. Все это было ясно как день. Внутренний голос — в смысле ту часть сознания, которая понимала, что это мысли — мы слышали оба. И это было странно. С бессознательным было иначе. Чувства и смутные бесформенные идеи — я улавливал их, но не всегда понимал. Это было еще страннее.

А самым странным были сны. Пусть наши сознания и были закрыты друг от друга, сны мы делили на двоих. Просто какое-то сумасшествие. Мне снилась темнота, вспышки света и странное шипение, которое пыталось говорить со мной. Мне было холодно и страшно, а сердце колотилось так быстро, что я задыхался. По какой-то причине от этих снов у меня всегда вставал. Его шизанутые мокрые сны становились моими шизанутыми мокрыми снами. Если реагировало его тело, то и мое тоже. И не спрашивайте меня, почему вспышки, странные звуки и страх его заводили. Я понимал, что это как-то связано с Безликими — на этих снах только что табличка не висела «Осторожно, пришельцы!», — но меня это не интересовало.

В часы бодрствования Раштон казался нормальным. Только я знал, насколько безумны его сны. Хоть и не по своей воле. Но не имел возможности на это повлиять. Мне просто не повезло.

Оставалось надеяться, что визиты Дока помогут мне не сойти с ума.

Я вздрогнул, когда он провел стетоскопом по моей голой спине.

— Дыши глубоко, — напомнил он мне.

Слабый хрип на вдохе напомнил мне, что я уже несколько дней без сигарет, а Хупер все еще должен мне пачку. Хотя, наверное, теперь шансов забрать ее у меня мало.

Док не стал комментировать хрипы.

— Отлично, — выдал он наконец. — Ваша очередь, Раштон.

К этому мы уже привыкли. После того как солдаты приносили нам завтрак, приходил Док, измерял у нас давление, слушал сердце и брал кровь. А еще колол витамины. Изгибы локтей у меня были уже как у наркомана.

Я сидел на полу со своим журналом и пытался проникнуться изображениями осенних листьев в Старом Квебеке. Из зеленого в желтый, потом в оранжевый, потом в красный, в коричневый и наконец в ничто. Такова жизнь. Я никогда такого не видел. У нас в Копе было два сезона: сухой и дождливый. Засуха и наводнение. Это была суровая земля, но другой я не знал — и мне ужасно хотелось домой.

А не крутиться в консервной банке посреди черной пустоты.

Я услышал, как Раштон резко втянул воздух, когда Док прижал стетоскоп к его коже. Я тоже это почувствовал и передернулся. От осмотров ему становилось не по себе. Он неловко напрягался каждый раз, когда до него дотрагивались. Док был хорошим мужиком, но после четырех лет с Безликими Раштон устал быть предметом изучения.

Я подвинулся на кровати и протянул руку. Раштон сидел, наклонив голову, и глубоко дышал для Дока. Его волосы закрывали глаза, но это не имело значения. Он и так чувствовал, что я рядом.

Он потянулся ко мне. Наши пальцы сплелись, по коже пробежал ток, а сердцебиение снова синхронизировалось. Он поднял голову и улыбнулся.

— Спасибо.

Интересно, это странно — то, что мне начинали нравиться вспышки вожделения, охватывавшие его, когда мы соприкасались? Охватывавшие нас обоих? Мне нравилось, как он на меня смотрит. Нравилось, что от его прикосновений сердце бьется чаще. Нравилось, что он нуждается во мне. Нравилось, что я для него важен.

Хотя долго это все равно не продлится. Либо мы все умрем, как я думал, либо Кай-Рен исправит эту связь, как говорил Раштон. Возможно и то, и другое, но пока все не пошло прахом, я этим наслаждался.

Меня вгоняло в ступор то, что Раштон знал, о чем я думаю, когда зачастую я сам этого не знал. Хотелось ли мне хотеть его? Я не мог ответить на этот вопрос. Но покалывающее ощущение, когда мы соприкасаемся, мне безумно нравилось.