Тёмное крыло - [32]

В полдень, когда солнце светило ярче всего, а песни цикад почти оглушали, Сумрак нашёл Сильфиду, забравшуюся в гнездо и отдыхающую в тени. Он устроился рядом с ней и начал чиститься. Она не предложила расчесать ему спину.

— Знаешь, что по-настоящему меня злит? — спросила она. — Если бы я была единственной, кто умеет летать, Папа не позволил бы мне это делать.

— Думаешь, ты права?

— Ты же знаешь, что это правда, — сказала она; её уши подёргивались. — Если бы это случилось со мной, он бы увидел в этом просто ещё одну вещь, которую я делаю неправильно.

— Сильфида, это неправда. Он позволил бы и тебе.

Она повернулась к нему, и Сумрак был поражён презрением, светившимся в её глазах.

— Думай, что хочешь, — сказала она. — Правды это не изменит.

Она прыгнула и взмыла над поляной.

Сумрак глядел ей вслед, вначале с обидой, а потом со злостью. Она ревновала, только и всего.

Но её слова весь остаток дня звучали в его голове, и ему стало интересно проверить, есть ли в них хоть немного правды. Стал бы его отец вести себя настолько же снисходительно по отношению к Сильфиде? Или же Папа сделал особое исключение только для него?

Когда он летел через поляну, на него смотрели все. Но не все взгляды были доброжелательными. Хотя в некоторых из них светилось удивление, многие были на редкость осторожными. Ему не нравилось, когда на него глядело так много глаз сразу. Это его смущало. Сильфида вела бы себя по-другому: ей бы понравилось всеобщее внимание. Её невозможно было бы заставить не летать.

— Прочь с дороги! — рявкнул один из рукокрылов, когда Сумрак резко взвился вверх, преследуя златоглазку.

— Простите, — сказал Сумрак, отлетая в сторону, но успев перед этим стремительно схватить свою добычу.

— Это была моя еда! — сердито закричал его брат Бораско.

— Прости, — ответил Сумрак. — Я тебя не заметил.

— Тогда смотри вперёд получше! И потом, нельзя ловить добычу снизу. Так не делают. Это кража чужой еды! Нападай сверху, как это делают все остальные.

Сумрак ещё раз извинился, но, разумеется, у него и в мыслях не было ловить добычу только сверху. В чём тогда польза от полёта? Однако он мог понять, насколько сильно это злит, когда кто-то всякий раз выхватывает у тебя насекомых, взлетая снизу. Возможно, ему стоит кормиться за пределами основных охотничьих территорий. Там было гораздо меньше сородичей, и он не будет вставать у них на пути. Он вздохнул. Сильфида уже сердилась на него, и, если он не будет вести себя очень внимательно, она будет не единственной, кто не доволен им.

В эту ночь он проснулся от звука приглушённых голосов своих родителей. Они отползли чуть дальше на ветку, но Сумрак, навострив уши, мог достаточно хорошо расслышать их слова. Рядом с ним крепким сном спала Сильфида. Ему свело живот: разговор должен быть очень серьёзным, если Мама и Папа беседовали наедине среди ночи.

— Ты же знаешь, что могло бы случиться с ним там, на материке, — говорила мать.

— Очень хорошо знаю. Колония могла бы изгнать его.

— Или убить, — добавила мать.

Сумрак похолодел от страха. Они говорили о нём! Он боялся, что родители могут услышать его возбужденное дыхание.

— Именно поэтому я показал колонии, что полностью одобряю его поведение, — ответил Папа. — Если они подумают, что их предводитель это одобряет, то они тоже одобрят. Мы должны защитить его, Мистраль.

— Ты не был бы столь же терпимым по отношению к нашим первым детям, Икарон. Ты бы запретил им это.

Тон голоса Икарона был довольным.

— Возможно, но долгие годы мира и изобилия явно смягчили мой нрав. И это поистине удивительная вещь, Мистраль, признай это.

— Другие не будут относиться к этому столь же любезно, — ответила мать. — Кто-нибудь станет завидовать; многие будут просто видеть в нём уродца. — Сумрак расслышал её вздох. — У него будут проблемы с поиском пары.

Сумрак слегка расслабился. Неужели это всё, о чём беспокоилась его мать? Его это ни капли не волновало. Многие рукокрылы не находили себе пару до второго или третьего года жизни. В любом случае, это его совсем не интересовало. Не было бы особой трагедии в том, что он никогда не найдёт себе пару. У него были мать и отец, и ещё Сильфида — хотя он предполагал, что наступит время, когда Сильфида уйдёт жить со своим брачным партнёром.

— Он выглядит очень странно, — печально сказала мама. — Я люблю его, и для меня это не имеет значения, но, когда я гляжу на него, он совсем не похож на всех остальных моих детей. Он словно принадлежит к какому-то другому виду.

Сумрак не знал, сколько ещё ему захотелось бы услышать, но сейчас он не мог прекратить подслушивать.

— Он наш ровно в той же мере, что и остальные, — мягко сказал Икарон. — И у него есть то, чего нет ни у кого из остальных. Он умеет быстрее охотиться, успешнее искать пищу в лесу, высоко летать и рассказывать о мире вокруг нас. Он сможет увидеть любых хищников, приближающихся издалека, и предупредить нас. Разве это не делает его желанным супругом?

— Да, конечно. Но иногда не так уж хорошо слишком сильно отличаться от остальных. Мы тянемся к существам, которые похожи на нас самих. Это просто в порядке вещей.