Тёмное крыло - [30]

Она развернулась и побежала прочь.

ГЛАВА 7. Уклад будущего

Сумрак проснулся рано; его мускулы так сильно болели, что он спрашивал себя, так ли сильно ему хочется летать. Когда он сделал вдох, его грудь отозвалась пульсирующим жаром, а плечи содрогнулись от боли. Попытка сложить паруса заставила его вздрогнуть. Он лежал очень тихо, слушая, как запевает утренний птичий хор: первые одиночные крики разносятся по лесу, а затем множатся, словно повторяемые эхом. Обычно их музыка наполняла Сумрака восхищением и чувством благоденствия; он любил представлять себе, что птицы своим пением творили для него день, волшебным образом вызывая солнце. Но в это утро он ощущал тяжесть волнения.

Он должен быть счастлив. Вчера они с Сильфидой вернулись к дереву задолго до остальных, присоединились к остальному молодняку, а их отсутствие оказалось совершенно не замеченным измученной Брубой. Они пережили приключение и избежали наказания. А когда настал вечер, поисковые партии одна за другой вернулись на поляну, и все они принесли одинаковые новости. Не было замечено ни единого признака присутствия ящеров или их гнёзд. На секвойе царило радостное настроение. Сумрак ощутил облегчение, зная, что остров был безопасен, и удовольствие от того, что его отец доказал, что Нова была неправа.

Но всё это казалось ему неважным.

Он умел летать.

Он закрыл глаза и вспомнил волнующие ощущения. Хотя в данный момент он ощущал себя, словно камень, пытающийся плавать. Стоит ли рассказывать родителям, что он умеет летать? Станет ли он скрывать это всю оставшуюся жизнь? Он взглянул на своих мать и отца, глаза которых ещё были закрыты, и спросил себя, что же скажут на это они.

— Идём, — сказал Сильфида, заворочавшись рядом с ним. — Я хочу есть.

Он с трудом последовал за сестрой. Прыгнув в воздух, он должен был удерживать себя от желания махать парусами. Он слегка застонал от боли, когда раскрыл паруса, туго натянул их и начал охотиться. Его пустой живот ныл, но он чувствовал себя вялым.

— С тобой всё в порядке? — спросила Сильфида, когда их пути в воздухе пересеклись.

— Просто болит, — пробормотал он.

Когда взошло солнце, на поляне стало заметно теснее. Охотничьи успехи Сумрака были скромными. Какое-то чувство тлело в самых дальних закоулках его души, и он понял, что это был гнев. Каждый мускул в его плечах и предплечьях желал махать, и всё же он отвергал самого себя. Если он умел летать, то почему он не летал? Почему он должен так сильно бояться быть таким, какой он есть?

— Ты ведь не собираешься сделать что-нибудь глупое, верно? — с участием спросила Сильфида, планируя рядом с ним.

Он накренился и свернул в сторону, кипя от злости.

Попробовав поймать бабочку-огнёвку, он промахнулся.

— Что, не слишком везёт на охоте, бесшёрстный?

Это был Кливер, который планировал прямо над ним.

Сумрак не обратил на него внимания. Он следил за стрекозой, кружащейся слишком быстро, и добыча пролетела мимо его головы, набирая высоту.

На него снова посыпались насмешки Кливера.

— Позволь, я покажу тебе, как это делается, бесшёрстный, — сказал Кливер, устремляясь вниз, на стрекозу.

Вытерпеть это Сумрак уже не смог. Его паруса мгновенно пришли в действие, и он сильно замахал ими, одновременно взлетая и закладывая вираж, а охотничьи щелчки повели его прямо к стрекозе. Он схватил её в воздухе, почти на секунду опередив Кливера.

— Вот, — крикнул он, — как это делается!

Кливер был слишком удивлён, даже чтобы закричать от негодования. Он на мгновение кувыркнулся в воздухе, выровнялся и недоверчиво взглянул на Сумрака.

Сумрак сел на ветку, его сердце торжествующе билось. Никогда ни одна стрекоза не казалась ему вкуснее. Но его ликование было недолгим.

Он заметил, что все рукокрылы, бывшие поблизости, одни в воздухе, другие на ветвях, изумлённо смотрят на него. Они таращились на него, словно на нечто чуждое, внезапно свалившееся с неба. Сильфида поспешно устроилась рядом с ним.

— Что ты натворил? — прошипела она. — А как же хранить это в секрете?

— Я… я просто не мог с этим справиться, — ответил Сумрак.

Сильфида, которая никогда не боялась быть слишком громкой, настырной в споре и даже надоедливой, сейчас казалась подавленной.

— Похоже, всё обещает закончиться очень плохо, — сказала она.

В горле у Сумрака пересохло, и он едва не подавился последним кусочком стрекозы.

— Как ты это сделал? — услышал он чей-то крик.

— Он летал! — орал кто-то. — Сын Икарона летал!

— Ты махал крыльями! — воскликнул Кливер, забираясь к ним по стволу. — Что же ты за уродец?

— Рукокрылы не могут летать! — сказал кто-то ещё.

— Этот летал! Я это видел. Он махал крыльями.

— Он — какой-то мутант! — это снова был Кливер, уже забравшийся к ним на ветку, с необъяснимым выражением, сверкающим в его глазах. Что это было — зависть, страх или ненависть?

Сейчас вокруг него толпилось всё больше и больше рукокрылов, и Сумраку это не нравилось. Почему он не сдержал себя? Секундная ошибка могла обернуться для него значительно большими неприятностями, чем он мог себе представить. Некоторые из рукокрылов выглядели не просто удивлёнными: они злились, и Сумрак уже начал опасаться того, что они могут ему сделать. Он ощутил в воздухе мускусный запах, означающий агрессию. Поэтому, увидев отца, планирующего к нему на ветку, он почувствовал огромное облегчение.