Темное дело - [7]

Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ними. Что я и сделал.

С завтрака и началась вся эта ужасная история.

Столов было немного — штук пятнадцать, кажется. Сама кают-компания размерами напоминала небольшой ресторанчик, даже эстрада для оркестра присутствовала.

Выглядело все вполне прилично, я бы даже сказал, довольно мило. Людей было немного, несколько столов пустовало, да и те, что были заняты, зияли пустотами свободных мест. Большинство пассажиров спало.

Метрдотель усадил меня за столик, за которым уже завтракала странная пара: пожилая женщина, которая хотела казаться моложе, и молодой мужчина, который хотел казаться старше своих лет. Женщина мне показалась знакомой.

— Приятного аппетита, — сказал я, присаживаясь к ним. — Меня зовут Григорий. Лапшин Григорий Иванович.

Это было глупо, представляться именно так, но у меня была уважительная причина — я просто подыхал от дичайшей головной боли.

— Очень приятно, — улыбнулась женщина. — Вероника.

— Вячеслав Сергеевич, — кивнул ее спутник.

Как только она заговорила, я ее тут же узнал. Актриса Вероника Юрьева, вот кто это была. Неудивительно, что я не сразу ее узнал. Кажется, она не снимается лет двадцать, не меньше.

— Вы Вероника Юрьева? — сказал я, уверенный, что все делаю правильно. — Я узнал вас. Я давний поклонник вашего таланта.

— Так уж и давний, — улыбнулась она. — Мне не так много лет, как может казаться.

Я ругнул себя мысленно за бестактность.

— Скажите, — спросила она меня. — А вы — Григорий Лапшин? Ну, тот самый, журналист?

— Он самый.

— Как замечательно! — она поднесла к лицу свои красивые руки. — Я, можно сказать, тоже давний поклонник вашего таланта.

— Так уж и давний, — усмехнулся я.

Она засмеялась красивым мелодичным смехом.

— Да, вы правы, — проговорила она. — Но, так или иначе, статьи ваши мне нравятся.

— Спасибо.

Вячеслав Сергеевич молчал, и только иногда бросал в мою сторону быстрые взгляды.

Я решил взяться за завтрак.

Да, здесь было на чем глазу остановиться. Хорошо прожаренные тосты с горячим сыром, кофе со сливками, яйцо, сваренное, видимо, по особому рецепту и куча всякой всячины, но больше всего меня потрясла икра. Это за завтраком-то! Причем и красная, и черная. Прищипенко, конечно, мудак, но в чем-то он прав. Я не должен присутствовать на этом празднике жизни. Это какое-то чудовищное недоразумение. Сейчас я себя ущипну и проснусь.

Вероника заботливо ухаживала за Вячеславом Сергеевичем.

— Славочка, мажь икру, пожалуйста. И гренки эти попробуй, тебе полезно.

Если она скажет, что он ее сын, все равно не поверю, думал я. И ведь скажет.

Но она оказала другое:

— Интересно, кто будет сидеть четвертым за нашим столом?

Непоследовательность вообще присуща женщинам, а уж актрисам сам Бог велел.

Четвертое место за нашим столом действительно пустовало, но мне казалось, что я знаю эту великую тайну.

— У меня есть кое-какие соображения, — сказал я. — Думаю, что она вам понравится.

— Кто? — насторожилась Вероника.

Вячеслав Сергеевич посмотрел на меня с неожиданным интересом. Тут надо осторожнее, решил я. Черт их разберет, что их связывает. В другое время я, конечно, поинтриговал бы, но сейчас мне этого не хотелось. Ну их в пень, вдруг они действительно любовники. Скажу, что четвертой за нашим столом будет сидеть моя невеста, чтоб не нервничала старушка. Рябинина обижаться не должна — не этого ли она от меня добивалась?

— Моя знакомая, — начал я. — Некая Юлия Ряб…

Договорить я не смог. Душераздирающий крик потряс кают-компанию. Визжали девушки, и, надо сказать, я сразу заподозрил, кто именно.

Я мгновенно обернулся. Так и есть. С перекошенными лицами Рая и Стелла будто соревновались друг с другом, кто кого перевизжит. Я бы и дальше с удовольствием за ними понаблюдал, но как раз в этот момент сидевший ко мне боком Роман Левит привстал, ужасающе хрипя, и стал ногтями раздирать свою грудь. Лицо его посинело — это было видно даже с моего места. Левит согнулся в три погибели и, опрокинув стул, упал прямо на пол. От визга девиц звенело в ушах.

— Что там случилось? — воскликнула Вероника.

Я вскочил с места и на правах старого знакомого бросился к Левиту, которого со всех сторон стали обступать люди. Растолкав их, я оказался около толстяка.

— Тихо! — рявкнул я на девиц.

Они испуганно смолкли. Я наклонился над упавшим, глаза которого были плотно зажмурены, а рот перекосился в беззвучном крике. Он был подозрительно тих, этот толстяк.

Я пощупал его пульс. Потом поднял ему веко и посмотрел белки.

Роман Левит был мертв.

Глава 2 ЗОТОВ

1

Всю жизнь Роман Левит старался дотянуться до тех людей, которых он считал НАСТОЯЩИМИ. С большой буквы. С ударением. С правом. С почтением в голосе. С паузой перед фамилией. И с аплодисментами, естественно, после нее…

Тех, кого знают, и не просто знают, а помнят наизусть все. Тех, кого боятся, и не просто боятся, а ужасаются все. Тех, кого любят, и не просто любят, а обожают все.

Одним словом, их — НАСТОЯЩИХ!

Всю жизнь он старался дотянуться до них, но каждый раз что-то мешало. Какой-то пустяк, какая-то обидная до слез мелочевка вдруг возникала на его пути, и гигантские, с трудом построенные комбинации и цепочки начинали лопаться, как мыльные пузыри. И бедняга оставался ни с чем. А жаль, ей-богу жаль! Ведь он был неплохой мастер всевозможных комбинаций, этот самый Роман Левит.