Темно-синий - [21]

— Несколько дней назад я беседовала с миссис Колейти. — Миссис Фриц принимается разворачивать круассэндвич из «Бургер кинг» — с беконом, яйцом и сыром.

«А, вот оно в чем дело», — думаю я. Миссис Колейти — учительница английского — как раз из ударенных дисциплиной теток. Естественно, после того, как я пять раз подряд опоздала на ее урок, она пошла жаловаться психологу. Каждый раз, когда я после перерыва на ланч появляюсь на полминуты позже на ее увлекательнейшей лекции по ономатопее, она поджимает губы и бросает на меня уничижительный взгляд, при этом ее недоразвитый подбородок так глубоко уходит в мясистую шею, что совершенно там исчезает. Но опаздываю я вовсе не из-за того, что сижу в кафетерии и беззаботно болтаю с подружками о «смотри, как я уложила волосы», о «можешь мне одолжить свою шелковую маечку на пятницу» и об «угадай, кто у нас уже не девственница». Нет, у меня есть лучшая подруга, которая весь перерыв талдычит про своего сына и шипит: «Что, мои проблемы тебя не интересуют?», когда я пытаюсь свалить, потому что часы говорят, что давно пора тащить свою задницу в класс.

Поправка: у меня была лучшая подруга. Стоп — неужели вчера вечером я правда навсегда потеряла Дженни?

— Да, — говорю я миссис Фриц, — опоздания. Я знаю. Миссис Колейти сказала, что даст мне дополнительное задание — эссе про «Билли Бадда» или что-то вроде этого.

«И я с радостью за него возьмусь, если после этого мне будет позволено убраться из этого кабинета, — думаю я. — Я улыбнусь и скажу какую-нибудь чушь вроде: „Мне кажется, литературная критика для ума — это как пищевые волокна для кишечника. Много никогда не бывает“».

— На самом деле миссис Колейти ничего не говорила об опозданиях. — Миссис Фриц хмурится. — Но пунктуальность — это важная часть…

— Так дело не в… — перебиваю я.

— Да, — подтверждает миссис Фриц. — Я вызвала тебя к себе в кабинет, потому что… — Она делает драматическую паузу, в продолжение которой прихлебывает «Доктора Пеппера». — Миссис Колейти беседовала со мной о твоих письменных работах. У тебя отличные творческие способности.

У меня пересыхает во рту.

— Я вас не понимаю.

Миссис Фриц откусывает от бутерброда гигантский кусище. Наверное, если бы случилось так, что меня перенаправили к другому психологу, то после миссис Фриц мне уже ничего было бы не страшно. Я хочу сказать, мне кажется, это довольно невежливо — набивать брюхо перед ученицей, которую ты только что вызвала из класса. День ведь не резиновый, чтобы наблюдать, как эта тетка совершает бесконечные жевательные движения. Но беда в том, что миссис Фриц и жратва — две неразделимые вещи. Для нее это вроде туфель или помады — аксессуар. Никто в Крествью-Хай и не помнит, чтобы от нее не пахло луком и чтобы ее ногти были покрыты красным лаком, а не красным соусом.

— Миссис Колейти показала мне рассказ, который ты написала, — говорит миссис Фриц, наконец нажевавшись.

Меня прохватывает озноб.

— Я обязана была его написать, это было задание…

— И твои записи. Миссис Колейти собирает записи, которые вы делаете в классе, для проверки, так ведь?

— Да, но…

— У тебя отличные записи, как ты сама пишешь, по существу. И каждый урок ты находишь время сочинить стихотворение или нарисовать что-нибудь на полях.

— Да это глупости. Я машинально рисую, просто отвлекаюсь и… Я знаю, мне не следовало…

— Вообще-то это не очень похоже на глупости, Аура, — говорит миссис Фриц и показывает мне рисунок, где была изображена миссис Колейти в профиль. Я вообще ни о чем не думала, когда набрасывала его на полях внеплановой контрольной. — Я взяла на себя труд показать этот маленький шедевр нашим учителям по изобразительному искусству, и они оба спросили, почему ты не записалась ни на один курс по рисунку.

Такое чувство, что голова у меня полна маленьких огненных шариков — и сейчас она взорвется, а шарики разлетятся по всему кабинету миссис Фриц.

— Папа хотел, чтобы я выбрала что-то более полезное в жизни, — говорю я, и, в общем-то, это правда. Мой старый папа — тот, который красил людям дома, цитировал по памяти великих философов и восхищался тем, что мама могла изображать на холсте, — тот папа, которого я, возможно, даже любила — он хотел, чтобы я занималась творчеством. Но новый папа, который торгует страховками и ездит по городу в до нелепости дорогом внедорожнике, с явным неодобрением отнесся к тому, что я поставила себе в расписание прошлой весной курс искусств.

«Аура, спустись с небес на землю, — резко сказал он тогда. — Выбери лучше что-нибудь практичное. Курс компьютерного набора, например». Он щелкнул ручкой и вычеркнул «искусство» из моего расписания. Я и возразить ничего не успела. Неужели он знал что-то? О том, что творчество может со мной сотворить? Почему он ничего не сказал?

— Искусство необходимо в жизни, — возражает мне миссис Фриц. — И так как у тебя явный талант, то просто стыдно…

— Нет у меня никакого таланта, — решительно говорю я.

— Мисс Амброз, миссис Колейти считает, что тебе следует записаться на программу повышенной сложности по искусству и английскому. Она планирует включить тебя в список лучших студентов, и наши преподаватели по искусству с ней согласны.