Темная вода - [2]
— Может, позвать к тебе кого, Нора? — спросил Питер. Лицо его исказилось гримасой сочувствия.
— Михял… Не хочу, что он был здесь, — голос ее звучал хрипло. — Отнеси его к Пег О’Шей.
Питер смутился:
— Ты не хочешь, чтобы он оставался с тобой?
— Убери его отсюда.
— Негоже оставлять тебя одну, Нора. Путь хоть Анья придет.
— Не желаю, чтобы все здесь глазели на него!
Склонившись к мальчику, Нора подхватила его под мышки и подняла в воздух под самым носом Питера. Михял сморщился, заморгал, разлепляя слипшиеся веки.
— Возьми. Отнеси его к Пег. Пока не заявился никто.
Михял завопил, пытаясь высвободиться из рук Норы. Его ноги дрожали. Кожа на них была в болячках, словно лопалась на костлявом тельце.
Питер поморщился:
— Это ведь дочери вашей, да? Упокой Господь ее душу.
— Забери его, Питер. Пожалуйста.
Он задержал на ней взгляд — долгий и печальный.
— Да народу-то в такой день и дела до него не будет. Все о тебе только и думать станут.
— Они будут глазеть на него и шушукаться, я знаю.
Михял, запрокинув голову, поднял крик, сжимая руки в кулаки.
— Что это с ним?
— Бога ради, Питер. Унеси его. — Голос изменил Норе. — Убери его от меня!
Кивнув, Питер взял ребенка себе на колени. На мальчике было шерстяное девчачье платье, слишком длинное для него, и Питер неуклюже укутал ноги мальчика выношенной материей, стараясь прикрыть и пальцы.
— На дворе холод, — пояснил он. — У тебя платка какого для него не найдется?
Дрожащими руками Нора сняла с себя свой платок и отдала его Питеру.
Он встал, прижимая к груди закутанного хнычущего ребенка.
— Мне жаль тебя, Нора. Очень жаль.
Питер ушел, оставив дверь распахнутой настежь.
Нора подождала, пока плач Михяла не затих вдали, и удостоверилась, что Питер вышел на дорогу. Тогда она поднялась с низкой скамеечки и прошла в спальную выгородку, кутаясь в куртку Мартина.
— Раны твои, Господь всемилостивый…
Ее муж лежал на их супружеском ложе, вытянув руки вдоль тела и прижав к бокам мозолистые, испачканные травой и землей ладони. Глаза его были полуоткрыты, и белки их жемчужно мерцали на свету, падавшем из открытой двери.
Неподвижность Мартина и мертвая тишина вокруг поднимали в душе ее волны скорби. Опустившись на кровать, Нора прижалась лбом к скуле Мартина, и от щетинистой кожи на нее повеяло холодом. Натянув куртку на них обоих, она закрыла глаза и почувствовала, что ей не хватает воздуха. Боль обрушилась, как водопад, и затопила ее целиком. Сотрясаясь всем телом, она зарыдала, уткнувшись в ключицу мужа, вдыхая запах его одежды, впитавшей запахи земли и навоза, и нежный аромат полей, и торфяной дымок осеннего вечера. Она плакала и выла, скулила тоскливо и жалобно, как брошенная бездомная собака.
Еще утром они лежали в этой постели, бодрствуя в первые мглистые часы рассвета, и теплая рука Мартина покоилась на ее животе.
— Думаю, дождь будет сегодня, — сказал он, и Нора позволила мужу еще теснее прижать ее к широкой груди и приноровила свое дыхание к тому, как вздымалась и опадала его грудная клетка.
— Ночью ветер был.
— Он разбудил тебя?
— Меня ребенок разбудил. Он плакал, боялся ветра.
Мартин чутко прислушался:
— Сейчас тихо. Не шевелится.
— Ты картошку сегодня копать будешь?
— Канавы.
— На обратном пути поговоришь с новым священником о Михяле?
— Поговорю.
Нора приникла всем телом к мертвому телу мужа, вспоминая все их ночи и как он привычно прикасался ногой к ее ноге, и рыдала, рыдала до дурноты.
Притихнуть ее заставило лишь опасение разбудить стерегущих ее душу демонов. Запихнув себе в рот рукав Мартиновой куртки, она затряслась в беззвучном плаче.
«Как же ты посмел бросить меня здесь одну», — думала она.
— Нора?
Она проснулась. Запухшие глаза различили хрупкий силуэт жены кузнеца, стоявшей в дверях.
— Анья, — прохрипела Нора.
Женщина вошла, перекрестившись при виде тела.
— Помилуй Господи его душу. Сочувствую тебе в твоем горе. Мартин, он… — Она осеклась, опустившись на колени возле Норы. — Он был замечательным человеком. Редким.
Нора села на кровати, смущенно вытерла глаза фартуком.
— Твое дело горевать, Нора. Вижу… А наше дело проводить его как положено. Ничего, если я обмою его и уберу тело честь по чести? За отцом Хили уже послано. Скоро прибудет. — Анья положила руку Норе на колено и тихонько сжала.
Нора в ужасе не сводила глаз с нависшего над ней широкоскулого лица соседки: в полумраке оно казалось призрачным.
— Ну-ну… Вот твои четки. Он теперь с Господом, Нора. Помни это. — Она обвела хижину взглядом. — Ты что, одна? А разве ребенок…
Нора крепче сжала четки.
— Я одна.
Анья обмывала Мартина бережно, будто собственного мужа. Поначалу Нора лишь смотрела, стиснув четки так, что дерево впечаталось в кожу. Не верилось, что это лежит ее муж — голый, с таким нестерпимо белым животом. Как стыдно, что чужая женщина видит все укромные места его бледного тела. Когда, встав, Нора потянулась за тряпкой, Анья беспрекословно ее отдала. И Нора сама стала обмывать тело, каждым движением руки словно прощаясь — с изгибами худой груди, очертаниями ног…
«Как же хорошо я тебя знаю», — подумалось ей, и, проглотив снова подступивший к горлу комок, она стала разглядывать тонкую, как паутина, сеточку вен на бедрах мужа и знакомую поросль курчавых волос. Она не могла понять, почему тело Мартина стало таким маленьким. Ведь при жизни он был сущий медведь и в первую их брачную ночь поднял ее, словно невесомый солнечный лучик.
Исландия, начало XIX века. Молодая женщина Агнес Магнусдоттир приговорена к смертной казни за убийство возлюбленного. В ожидании утверждения приговора Агнес отправляют на отдаленный хутор, где ей предстоит прожить несколько месяцев в обычной семье. Изможденную и закованную в цепи, поначалу крестьяне воспринимают ее как монстра, но с течением времени начинают понимать, что реальная история гораздо сложнее, чем представленная на суде… «Вкус дыма» – это книга о том, чем стали месяцы совместного проживания для Агнес и тех, кто ее приютил.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.