Темная сторона. Воздаяние - [11]

— Палач, Медведь после третьей войны уже не тот бравый воин. — тихо и доверительно шепнул мне Сиплый. — Ты зайди к нему, но готовься, что увидишь не человека, а калеку.

— Спасибо. Обязательно зайду и поддержу его. А вы тут не скучайте без нас. Болик! Пошли дорогой, погуляем по городу. — на мою выставленную руку сел Борис.

— Пр-р-рогулка! — гаркнул он и поймал кучу восхищенных взглядов со стороны стражи. — Бор-р-рис любит гулять, и пугать людей!

Мы шли по городу. Я, Тролль-Болик и Густав. Люди вокруг совершенно не понимали, что думать и как на нас реагировать. Тролль меня не трогал, а значит, мой статус высок, а вот молодой отпрыск «Темной» идет, словно на поводу и явно этому не радуется. Кто же я такой? И от чего я такой урод? Мне же было интересно осматривать город не из кареты на ходу, а так, пешком и с удовольствием. Мне понравились местные, все деловые, красивые и уверенные люди. Толстых или хотя-бы неопрятных на центральной улице не было, что не могло не радовать. Надо свой нос засунуть в дела города поглубже. Не лезть туда конечно, а так, ради праздного любопытства.

На середине пути до городских стен я остановился у разрушенной часовни Тира. Старое строение больше не источало ни света, ни даже простого почтения. Заброшенное и разрушенное строение. Жаль, в свое время денег туда было заложено, не мало. Перестав стоять, как истукан около часовни я повернулся к дороге и повернулся обратно. Свет, я точно видел свет. Но откуда?

— Стойте тут. — бросил я фразу Болику и Густаву, после чего перепрыгнул через забор и прошел ко входу часовни.

Я шел медленно, боясь пропустить тот самый свет в этом мрачном городе, и не пропустил. Из выбитой двери церкви вышла девушка лет двадцати, чья душа была светла как летнее утро. Как она тут вообще выжила? Девушка заметила мою страшную физиономию и, ойкнув, запрыгнула обратно в Часовню.

— Боже! Простите меня, — сразу заговорила девушка из темного помещения с таким виноватым голосом, словно она тут младенцев в жертву приносит без разрешения. Я переуступил порог этого когда-то святого места и замер. — Я просто помогаю ему, не говорите страже, пожалуйста, все нуждаются в помощи и заботе….

Она говорила еще что-то, но я уже ее не слушал. Все звуки пропали, тьма и неяркий дневной свет исчезли. В темном углу под покосившимся столом сидел худой человек в рваных тряпках и медленно жевал кусок хлеба. Слюна из его рта стекала до самой груди, глаза человека были пустыми и затянутыми мутной пленкой. Жалкое зрелище. Но не это зрелище заставило меня замереть, а внутренний свет этого человека. Любой рисунок меченного я могу вспомнить, не напрягаясь, почти наверняка смогу узнать рисунок света монахов. Но конкретно этого монаха я ни с чем и никогда бы не спутал. Рон…. Свет внутри слабого и больного человека был поражен паутиной тьмы, что каждое мгновение вгрызалась в светлые лучики и забивала их. Проклятия и болезни переплелись и уже добивали волю монаха и его внутренние силы. Как же он был силен, если так долго сопротивляется этому смертельному букету Темного проклятия, и почему до сих пор не убежал из города?

Я выставил руку в сторону и почувствовал боль в своих пальцах. Секундой спустя, часть стены и дверного косяка взорвалась всплеском каменной крошки и деревянных щепок. Женщина завизжала от такого дела, но я был глух ко всем звукам. Рон, брат ты мой ненавистный, враг ты мой ненаглядный. Я помогу, я отдам долг, я же добрый. Монах почувствовал неладное или заметил темные силы рядом с собой и стал мычать и крутить руками вслепую. Кусок хлеба, что жевал Рон до этого, откатился от него по грязному полу. Я вскинул косу и развернул ее лезвием вверх. В руку вцепилась та девушка и попыталась помешать мне, глупая, я же помочь хочу. Не глядя, скидываю ее и отпихиваю в сторону. А сам делаю шаг и бью монаха в грудь набалдашником косы. Череп на ее основании открыл свою пасть, глаза его засветились зеленым дымящимся светом, а потом он стал всасывать силу…. Чистую силу тьмы и света. Для косы нет разницы в цвете, цвет он для нас, для сметных. Рон стал орать как резанный. Потерпи друг, я знаю, как это больно. Но я могу только так.

Паутина проклятий стала отлипать от света внутри слабого тела, хватая с собой ее частицы, словно душу рвали бедному Рону. Центр темной кляксы начал вытягиваться и исчезать в черном черепе из дерева Смерти. Монах кричал, девушка вновь кинулась на меня, но я опять откинул ее в сторону. Тело Рона постепенно менялось, кожа приобретала нормальный цвет, рассосались жировые пучки на худых руках, мышцы стали наливаться и разглаживаться, лицо монаха из вялого и бледного стало преобразовываться, появились щеки, что начали дрожать в такт сотрясания монаха, а затем глаза словно вспыхнули на миг ярким светом. Я деактивировал косу и отдернул ее в сторону. Стало заметно светлее, как в помещении, так и в теле святого человечка.

Рон дышал тяжело, но уверенно. Его внутренний свет был столь слаб, что едва угадывался. Один удар сердца, второй. Свет моргнул и начал расти. Минутой спустя свет Рона практически достиг своего раннего совершенства. А затем в его руках появился трезубец, а глаза разом открылись. Не, ну что за день то такой….