Темная река - [77]

— Жених.

— Много солдат пришло в деревню, голубушка. Наверное, оружие ищут.

— Что?!

— Я говорю, оружие.

Хелька закрыла лицо ладонями.

— А здесь, миленькая, — продолжала женщина, — не так давно застрелили какого-то парня. Он пахал в поле…

— Вы не знаете, как его звали? — спросила Хелька, у которой перед глазами встал Бронек Боровец.

— Не знаю. Молодой. В партизанах был и в армии.

Хелька уже не слушала.

* * *

— Перестань реветь! — Зенек тяжело встал с лавки, выдвинув вперед покалеченную ногу. — Перестань реветь! Сделаю, как захочу.

Он пошел к сараю. Отец с беспокойством наблюдал за ним, даже поднялся со стула, но тотчас же уселся снова. Зенек шел не спеша, не поднимая головы. Он не взглянул ни на сестру, которая осталась под черемухой, ни на отца, сидевшего у окна.

Двери сарая тихо заскрипели. Этот столь знакомый скрип напомнил ему о тяжелых, но добрых временах, когда он, партизан, пробирался сюда, скрываясь от любопытных взглядов, за автоматом или приходил почистить оружие.

Нащупав в полумраке холодную сталь автомата, Зенек на какой-то миг заколебался, потом решительно вынул оружие из тайника и повесил на плечо. Вытащил и пистолет — парабеллум, который подарила ему Хелька.

Он вновь заколебался. «Ради тебя я ничего не побоюсь», — вспомнил он слова, когда-то сказанные Хелькой. Что с ней сейчас? Правильно ли он тогда поступил? Собственно, ничего страшного не произошло. Должен ли один ее глупый поступок перечеркнуть все то, что их до сих пор связывало?

Засунув пистолет в карман и достав патроны из тайника, Зенек высыпал их в карман штанов и тщательно ощупал тайник: ничего не осталось. Он направился к дверям. Солнечный свет на миг ослепил его, и он остановился, словно заколебавшись, но тут же пошел дальше через двор.

Путь ему преградила Бронка:

— Зенек, опомнись! Не делай глупостей!

— Это не глупости! Для меня это не глупости, понимаешь?!

— Что ты хочешь делать?

— То, что должен был сделать давно…

Бронка смотрела на него, ничего не понимая, потом приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Оглянулась беспомощно на отца. Тот неподвижно сидел у окна, уставившись на сына тяжелым взглядом.

Зенек подошел к отцу:

— Не сердитесь на меня, отец! Больше я не буду делать глупостей. Тоже хочу жить как человек. До свидания!

Он отвернулся и быстро заковылял к калитке. Старик не пошевелился, не произнес ни слова. Бронка плакала, закрыв лицо руками.

Выйдя за ворота, Зенек остановился на минутку, наморщив лоб и покусывая губы, еще раз посмотрел на дом, на сестру и отца и пошел к школе.

На пустой дороге его быстро заметили. Бабы прильнули к стеклам окон:

— Придурок идет с автоматом…

Наиболее осторожные прятались в погребе, не сомневаясь, что через минуту начнется стрельба.

Он шел подтянутый, сжимая рукой ремень автомата. В кармане в такт его шагам тихонько побрякивали патроны.

Увидал его и Боровец, стиснул руками край стола.

— Зенек идет… — процедил он сквозь зубы, обращаясь к жене. Та с побелевшим лицом бросилась к окну.

Зенек прошел мимо их хаты, не повернув головы. Несколько солдат посмотрели на него с удивлением, но не задержали. Он продолжал вышагивать по середине улицы.

Солнце клонилось к закату. Его красноватый отблеск освещал лицо Зенека, делал его четче.

Пройдя поворот, Зенек увидел школу. Возле нее сновало множество солдат, стояли автомашины. На мгновение у него перехватило дыхание, как перед прыжком в холодную воду. Однако он не замедлил шага и продолжал идти, как в строю, держась рукой за ремень автомата.

На него обратили внимание только возле самой школы. Несколько солдат направили на него автоматы.

— Не стрелять! Может, это какой-нибудь ормовец!

Они спокойно ждали. Зенек подошел к группе стоявших и глазами поискал офицера:

— Пан капитан, я принес оружие. Докладываю, что в своих не стрелял. Совесть у меня чиста!

— Да-а… — только и промолвил офицер.

Но Зенек уже не видел его. Он смотрел через голову на реку, которая горела в лучах заходящего солнца.