Телониус Белк - [67]

Ладно. Допустим, деньги на похороны у меня есть. Что скажет Ботинок, когда узнает что я хороню жителей Тууликаалио за свой счёт? Ах да.… Ведь это же наша бабушка. Его родная мать. Я засмеялся. Мне это как то и в голову не приходило.

На следующий день, Лайне объясниет мне что делать и куда надо ехать.

Приходится садиться в автобус и в обнимку с урной наслаждаться путешествием сквозь туман. Такая погода сейчас в Тууликаалио. Снега нет. Поэтому если с вечера было ясно, то с утра обязательно будет туман. Я опять встал не с той ноги и думаю, как бы поскрей провалиться сквозь землю вместе с автобусом.

Но пока всё складывается на редкость удачно. Автобус доезжает туда, куда нужно. Туман здесь на редкость уместен, надо сказать. Только ворон в этом месте и не хватает.

— Можно ли захоронить урну в частном порядке? — интересуюсь по-русски в окошечко я.

— Нельзя. Можно оплатить и все сделают… эээ… специальные люди.

Но когда приходит время платить, выясняется, что карточка моя заблокирована. Неловкая пауза и я уже психую за дверью.

У меня нет денег чтобы похоронить собственную бабушку.

Топчусь в коридоре, пытаюсь купить при помощи карточки кофе в автомате. Но дъявольская пластмассовая кредитка отказывается меня выручать. Выхожу на улицу. Туман почти рассеялся.

Если я плачу, то только от того, что мне в жизни не везёт. А может просто оттого, что накрапывает дождь. Интересно, о чём хотела бы спросить меня бабушка в такую минуту?

Чувствую себя глупо, но всё равно стучу в урну — бабушкааа! — как в дверь кабинета директора в школе стучу, смущенно, вроде бы по делу, а на самом деле лучше бы гонял в эту минуту в футбол. Но я никогда не играл в футбол. Да и к директору меня сроду не вызывали. Ложная память. Что-то перекатывается внутри. Прислонив ухо к урне, я слышу шелест целлофанового пакета. «Такие дела», — смущённо киваю я смуглой девочке, проносящейся мимо на трёхколёсном велосипеде.

Рядом с урной (не той, где бабуля, а обычной мусорной) смущённо курит Телониус Белк.

— Это я тебя втравил в историю, малыш, извини.

Нервное напряжение идёт на спад. Где там наша не пропадала? Прости и ты меня, Белк, дорогой мой Телониус!

— Да что ты говоришь. Втравил! Я сам себя втравил. Я здесь был, когда тебя ещё и в помине не было.

— А что здесь было, когда меня не было в помине? — живо интересуется Телониус Белк.

Я смотрю на него грустным взглядом и не могу сосредоточиться. Урна мешает и вообще… Что было? Да ничего не было.

— А где ты был, когда тебя не было здесь? — отвечаю я

— Не знаю, — чешет нахлобученную ветром бровь Белк, — Может быть в голове у тебя. А может так и лежал на диване у баронессы….

Тогда я ревниво вздыхаю.

Но к баронессам друзей не ревнуют. Ревнуют к другим.

Через час я стою на полюбившемся мне валуне и настраиваю мундштук по проведённой кем-то задолго до меня рисочке. Ветер свистит. А снега уже почти нету.

Играю на саксофоне что-то заунывное, похожее на гамму. Типа «мы перебегали берега», но с блюзовыми провисонами. Урна стоит передо мной и как будто покачивается мне в такт.

Бабушка, моя родная, послушай….

Я уже привык разговаривать с бабушкой через урну. Понимаю, что не слышит она меня. Она и тогда не особенно напрягала слух, ну а сейчас и подавно.

Но сейчас мне нужно, чтобы меня слышали. Я не могу удержаться оттого, чтобы надорвать целлофановую капсулу. Так, чтобы бабушке было слышнее. Потом в припадке какого-то нового безумия вытаскиваю целлофан и кладу его перед собой, чтобы она могла лучше видеть.

Бабушка…

Целлофан опасно наклоняется и испугавшись потерять бабушку, я, ещё не поняв что происходит деловито пересыпаю её прах в саксофон. Как на уроке химии в школьном учебнике — добавить серу и тщательно пересыпать в пробирку с медной проволокой. Пакет улетает. Слава Богу, успел высыпать всё.

Бабушка теперь живёт в саксофоне.

Я пытаюсь сыграть по этому поводу что-то хорошее, но понимаю, что сглупил. Играть вместе с бабушкой, живущей в саксофоне нельзя. И вообще, я веду себя как идиот. Пошёл на поводу у минутного помутнения разума.

Урна!

Бабушку ещё можно спасти, пересыпав в урну. В целлофане она будет или нет — ей никакой разницы.

Но где же она? Где-то здесь в кустах валяется…

Боже мой, что я делаю! Всё, что осталось от Кудряшки пересыпано в саксофон. Обратно в урну пожалуй, ещё можно пересыпать….Но поздно. Урна откатывается вниз на метра на полтора и падает с валуна под колёса проезжающего свадебного автомобиля

Я зажимаю пальцем все клапаны и чуть не плачу.

— Белк! Укради в магазине скотч, — кричу я сквозь поднимающийся ветер.

Телониус Белк беспомощно поднимает вверх свои видимые только мне лапушки. Сквозь них дует ветер. Он не настоящий. Настоящего скотча ему такими прозрачными лапами не украсть. Если и украдёт, то только воображаемый. Как морошковый кофе и всё остальное, что мы используем в играх. Но сейчас не до игр. Похороны бабули — серьёзная вещь.

Я закусываю губу, держу саксофон передо мной, закрываю все клапаны. Если нажать нижний си бемоль, то все клапаны окажутся закупоренными. Какое счастье, что конструкция саксофона позволяет это сделать без всяких проблем. Остаётся только самый верх — то есть то, куда вставляется шея и нахлобучивается мундштук. Но заниматься мундштуком некогда. Ветер усиливается. Я закрываю отверстие подбородком и со всех ног бегу в магазин за скотчем.