Тело в плюще - [52]

Рэчел открыла глаза и посмотрела на часы. Восемь. Занятия начинаются в девять. Она снова закрыла глаза. Если представить чистый лист бумаги и попытаться мысленно растянуть его до самых углов, то, может быть, еще удастся снова уснуть. Иногда прием срабатывал.

Родители не хотели, чтобы дочь возвращалась в Пелэм, но она настояла на своем, успокоив их фальшивыми уверениями: «Я хочу быть с подругами». «Я не буду видеть Прин; мы в разных мирах». Последнее было правдой, они и впрямь жили теперь в разных мирах, причем, Прин — в геенне. Рэчел не сомневалась, что разрыв планировался с самого начала, что Прин никогда не любила Макса. Но зачем ей это? Чтобы побольнее ударить Рэчел? Но Рэчел была ее подругой, как и другие, ослепленной ее красотой и очарованием. Может, ее насторожили появившиеся у Рэчел в последнее время сомнения? Вряд ли, ведь эти сомнения, смутные, неопределенные, не помешали Рэчел поделиться с Прин самым дорогим — Максом.

Она в деталях помнила, как представила брата подруге, предложила, будто особенный, ценнейший подарок. Случилось это в начале второго курса. Рэчел и Макс вышли из машины — той самой, которую родители купили ему по ее настоянию, чтобы он мог приезжать за ней, спасать ее, той самой, что унесла его потом к смерти — и направились к общежитию. Прин шла перед ними, и они быстро догнали ее. Лучи осеннего солнца пробивались через красные кроны тополей, первых поменявших цвет деревья. В какой-то момент эти лучи поймали ее брата и подругу в солнечное кольцо, соединив два восхитительных создания природы, и Рэчел замерла, ошеломленная увиденным. Уже потом, в течение года, у нее появились кое-какие сомнения в отношении одноклассницы, но она оставила их при себе, ни словом не выразив беспокойства, не сделав ничего, что могло бы вызвать у Прин какие-то подозрения. Она корила себя за ревность и делала все возможное, чтобы поддержать растущую день ото дня привязанность брата, его чувства к той, которая, как ей казалось, разделяла эту привязанность и питала те же чувства. Они проводили много времени вместе, втроем; Рэчел гораздо чаще, чем раньше, виделась с Прин и, даже когда рядом не было Макса, наблюдала за ней. Наблюдала, как та водит на поводке Феб, как использует в своих интересах положение Мэгги, как относятся к ней другие. Люси Стрэттон ее ненавидела. Ненавидела тихо, но эта ненависть, как неизменный лейтмотив, сопровождала каждую их встречу. Люси пересаживалась, если за ее столик садилась Прин; выходила из гостиной, если там появлялась Прин. Но ведь они выросли вместе и дружили на первом курсе. Что стало причиной такой перемены? И Бобби Долан. Иногда Рэчел замечала, что Бобби смотрит на Прин со страхом. Прин не гнала ее и нередко отпускала комплименты по поводу ее прически или наряда, но при этом неизменно подпускала сарказма или иронии. Немного, настолько немного, что Рэчел порой упрекала себя за придирчивость и необъективность, желание увидеть то, чего нет, стремление найти изъян. Убедить себя, что в мире нет никого, кто был бы достоин ее Макса.

Но все было именно так. Все. Рэчел не знала деталей и уже не хотела их знать.

Единственной, кого она переносила, кого терпела рядом с собой, была Крис Баркер. Если подруга не приходила на занятия, Крис доставала копировальную бумагу и подкладывала под страницу своей тетради. Крис ее понимала и единственная из всех не лезла с соболезнованиями. Единственная, не считая Прин. В день похорон та прислала цветы с карточкой — «С глубочайшим сочувствием от семьи Принс», — но Рэчел знала, кто их заказал. Корзину с лилиями «старгейзер», тяжелый, насыщенный запах которых ассоциировался с представлением о дорогой шлюхе, могла прислать только та, которая и была этой шлюхой. Макс заплатил за нее сполна. Рэчел попросила отослать корзину цветочнику с сообщение, что их не приняли, потом убежала в ванную, ту, что делила когда-то с братом, где ее вырвало желчью, потому что она ничего не ела, и наконец, пустая и изнеможенная, прижалась лбом к холодной белой раковине. Запах линий преследовал ее несколько дней, и тошнота ушла только тогда, когда выдохся мерзкий аромат.

Девять часов. Идти на занятия уже поздно. Она закрыла глаза, приказывая белому листку закрыть от нее весь мир.

Он хотел жениться на ней. «Да, знаю, звучит смешно. Я всего лишь первокурсник, но, сестренка, поверь, Хелен — моя половинка. Если бы я не встретил ее сейчас, мы бы обязательно встретились в другой раз. Это чудо, что она любит меня так же сильно, как я ее». Он говорил это совершенно серьезно, и слова его не были бредовым лепетом ослепленного страстью юнца, а клятвой верности — до гроба и дальше. Торжественным обетом. В мае он показал Рэчел колечко — брильянтовое солнышко с лучами, большой, идеальной чистоты камень, окруженный камешками поменьше, в оправе из платины.

И Прин сказала «да». Занятия закончились. Они вернулись в город, и тут все началось. Она постоянно была занята, то с сестрой, то с матерью. Потом они уехали на остров. Водить машину она не любила, а поезд ее утомлял. Макс отменял репетиции и ехал сам, но вокруг нее, жаловался он сестре, всегда было много народу. Ему почти не удавалось побыть с невестой наедине. Потом она перестала отвечать на звонки. «Мисс Хелен сейчас нет», — объясняла служанка. Макс изнывал. Впадал в отчаяние. «Я ничего не понимаю, сестренка. Что происходит?» Он писал письма — длинные, на несколько страниц, — слал телеграммы. Ответа не было. Однажды вечером Рэчел услышала, как отец втюхивает Максу сто раз пережеванную жвачку насчет того, что «рыбы в море много» и «на ней свет клином не сошелся». Закончилось тем, что брат хлопнул дверью и ушел из дому. Его не было два дня. Вернувшись, он рассказал Рэчел, что ездил к Принсам и пытался прорваться к ней. Хотел поговорить. Всего лишь поговорить. Ее отец вышел на крыльцо и приказал ему убираться. Не донимать его дочь. Не преследовать ее. Она не желает его видеть. Когда Макс начал спорить — его принимали в этой семье, он играл в их доме, — мистер Принс заявил, что не хочет вдаваться в детали, но его дочери больной не пара. «Что я такого сделал? Что она вам сказала?» — кричал Макс. Те же вопросы он прокричал и сестре, которая только покачала головой. «Ничего. Ты ни при чем. Это все Прин». Рэчел начала рассказывать ему о своих подозрениях, о том яде, что источает Прин, но брат заткнул уши и потребовал, чтобы она замолчала. Чтобы не смела говорить так о его возлюбленной.