Телевизор. Исповедь одного шпиона - [139]

– Тейлор, да вы ревнуете!

– Ни в коем случае. Я просто пытаюсь понять, в чем тут дело. Мне кажется, мы что-то упустили, что-то очень важное, что было у нас у всех на виду, а мы это прозевали.

– А мне кажется, что всё очень просто. Батурин идеально вписывается в ее картину мироздания; он рыцарь. Вспомните имя, которое она себе придумала. Вы же не думаете, что Алиенора и в самом деле означает «дочь Али»? Нет, она считает себя средневековой королевой; ей нравится это всё: рыцари, которые сражаются за нее, поэты, трубадуры. А Батурин такой же чокнутый паладин.

– Вы очень умны, Войнович, и деретесь неплохо. Не хотите перейти на службу в лучший флот на земле? Я могу это устроить. Подумайте. Кто вы сейчас? Мичман… А у нас вы станете капитаном, вас отправят героически сражаться с американскими повстанцами.

– В вашем флоте матросов бьют палками за малейшую провинность, а платят копейки.

– Ну, как знаете. Вы уже написали отчет своему начальнику, Орлову?

– Написал, что французы нас более не побеспокоят и что княжна готова принять его. Он скоро приедет в Пизу.

– Если он столкнется с Батуриным, будет скандал и новая дуэль.

– Да, – я посмотрел на княжну и Батурина еще раз; они весело болтали о чем-то, Тараканова била шпиона по плечу веером; отсюда, с высоты башни, они казались двумя кузнечиками в широком поле, над которым сгущаются грозовые тучи. – Пойдемте в гостиницу, Тейлор. Ветер крепчает.

Интерполяция одиннадцатая. Продолжение писем экспедитора Глазьева

Ген. пр. Сен. кн. В-му

Ваше сиятельное высочество генерал-прокурор!

В подробностях сообщаю вам о результатах предпринятого мною следствия, в отношении разбойника Емельяна Пугачева, называющего себя чудесно спасшимся императором Петром. Как я уже сообщал вашей светлости, сей самозванец не самолично поднял мятеж противу нашей государыни, но был подкуплен агентом турецкой разведки, именем Магомет. Обо всем этом есть подлинные записи, сделанные со слов некоторых сторонников бунтовщика.

Так, раскольничий игумен Филарет показал на допросе, что еще два года тому назад Пугачев утверждал, что нужно бежать в Турцию, под руку османского султана, по примеру казачьего атамана Игната Некрасова. В том же годе попутчику своему Дмитрию Филиппову Пугачев говорил, что он намерен подговорить яицких казаков взять свои семейства и бежать на Кубань, чтобы, поселившись на реке Лабе, отдаться в подданство турецкому султану. Каждой такой семье он обещал жалованья по 12 рублей, а также говорил, что у него оставлено на границе товару на 200 тысяч рублей, которым он будет коштовать бежавшее Яицкое войско. «А как за границу перейдем, – говорил он, – то встретит нас турецкий паша и даст еще до 5 миллионов рублей». То же слово в слово утверждают пахотный солдат Оболяев по прозвищу «Еремина курица», братья Григорий и Ефрем Закладновы, казак Денис Пьянов.

Совокупно с мятежником действует один татарский мулла, такоже по наущению османа Магомета; этот мулла призывает резать русских, дабы восстановить в Казани власть татарских ханов; другой магометанин, Абай, был замечен среди киргиз-кайсаков, с тою же проповедью.

Помимо того, мы перехватили офицера французского полка, с 50 000 франков, направлявшимся к армии Пугачева, а в Петербурге был арестован полковник русской службы Франсуа Анжели, француз по нации; сей галл заявил на допросе, что имел намерение взбунтовать русские полки в Ливонии, захватить Ригу, а затем и Петербург; следствие установило, что он сношался с пугачевцами и польскими конфедератами.

Сообщаю вашему сиятельному высочеству, что по совету некоего однодворца Степана войско Пугачева отступило от Казани и успешно переправилось на правый берег Волги; это укрепило силы повстанцев. Бунтовщики заняли Саранск, Пензу, Наровчат, Темников, Троицк, Инсар, Нижний Ломов, осажден Саратов; саратовские купцы прибыли к самозванцу с поклоном и дорогими дарами. Третьего дня в Пензе, такоже по совету однодворца Степана, был оглашен манифестик, о предоставлении вольности всем крепостным крестьянам, манифестик велит ловить, казнить и вешать дворян, кои именуются злодеями и нехристями. Каждый день к Пугачеву прибывают все новые и новые мятежники. В ближайшем времени будет объявлено о походе на Москву.

Считаю своим патриотическим долгом отметить в донесении вашему сиятельному высочеству о странном поведении генерал-аншефа Панина, брата президента К. И. Д. Сей генерал-аншеф, назначенный императрицей действовать противу бунтовщика, на деле не предпринимает никаких мер, чтобы остановить мятеж. Панин сосредоточил возле древней столицы до семи полков, которые никуда не двигаются и ничего делают, так что складывается такое ощущение, будто бы сами Панины готовятся захватить власть в Москве и Санкт-Петербурге. Мой человек в доме Паниных сообщил об антигосударственном разговоре, имевшем место быть меж Никитой Паниным и г-жой Талызиной: Панин уверен, что граф Алексей Орлов, ныне пребывающий с эскадрою в Ливорно, намерен поддержать другую самозванку, княжну Тараканову, заключить тайный союз с турками и секретно направить флот из Италии в Петербург, дабы захватить в плен императрицу и цесаревича. В Петербурге к нему присоединятся гвардейские полки. «В этих политических условиях, – шепнул Панин на ухо Талызиной, – мы должны собрать свою собственную армию, иначе Орловы выпустят из нас кишки».