Телевизор. Исповедь одного шпиона - [124]

– Я прямой человек, княжна, и я не буду вам лгать, – я втянул в грудь еще порцию опия (сам при этом читая молитву). – Я в принципе против монархического устройства.

– Весьма забавно! – княжна снова засмеялась и ткнула меня веером; это было неожиданно, я поперхнулся, дым вырвался из моей груди. – Один мой русский знакомый тоже говорил о том, что России не подходит монархия, и что нужно преобразовать страну в республику. Что же, вы тоже республиканец?

– Нет, – я отрицательно покачал головой. – Демократия – ужасная форма правления. Всякая демократия сводится к болтовне, и побеждает тот, кто удовлетворит желания толпы. Искусный политик может сделать так, что толпа захватит правительственные здания и убьет всех, кто с ним не согласен, под предлогом защиты народа от иностранного влияния или недовольства мздоимцами. Нет, нет, у меня совершенно другая идея…

– Расскажите…

– Я не могу. Эти мысли слишком смелы для нашего времени…

– Умоляю вас..

– Хорошо. Видите ли, сударыня, я уже сказал, что я не русский, а черногорец. А потому нет ничего удивительного в том, что я считаю лучшей властью систему, организованную в моей стране. У нас как такового нет царя, а верховным правителем считается владыка Цетинского монастыря. Это и есть та форма правления, которая идеально подходит для всех православных стран – теократия, власть нескольких мудрых старцев, напрямую советующихся с Богом и докладывающих народу Его волю. По сути дела, такая власть и есть власть Бога, а старцы являются лишь посланниками, курьерами. Вы удивитесь, наверное, узнав, что Россия изначально и должна была быть теократическим государством. Первые московские князья были очень слабы и зависимы от монголов, и настоящими правителями России были Сергий Радонежский и митрополит Алексий, в память о котором я и был крещен, а еще позже, во время Смуты, правителем России стал патриарх Филарет, отец первого из Романовых…

– Вы хорошо знаете церковную историю.

– В юности я был послушником в одном монастыре в Черногории, – сказал я. – Я собирался принять постриг, но одна история отвратила меня от этого решения…

– Это, наверное, как-нибудь связано с женщиной? – Тараканова выпучила свои лжевосточные глаза и снова ударила меня веером. – Расскажите же, расскажите немедленно, мой доблестный гардемарин, я всё хочу знать…

– Нет, – сказал я, – это никак не связано с женщиной. Я еще не встретил ту, которой я мог бы посвятить свои помыслы и мечтания.

– Возможно, что и встретили, – княжна весело улыбнулась и тут же прикрыла улыбку веером, оставляя мне возможность видеть только ее темно-карие, слегка раскосые глаза.

Глава восемьдесят вторая, в которой я воскресаю

Меня разбудил еле слышный металлический звон, смешанный с хлюпаньем плоти. Всё вокруг было в тумане, а в груди нестерпимо жгло.

– Дайте ему еще опия, – сказал знакомый голос. – А то он опять начнет кричать и перебудит всю Шумлу.

– Какой уж тут сон, – отвечал другой голос, ворчливый и старческий. – Московиты под самыми стенами. Ежели они пойдут на приступ, то убьют всех.

Усилием воли я разомкнул веки и увидел Магомета, в одной только белой рубашке с засученными рукавами и окровавленными руками; рядом с ним стоял другой турок, прислужник, жалкий старик с седою бородой и в феске, в простом бумажном халате, со склянкой в руках. Я сам лежал в кровати. Сильно пахло уксусом.

– Вот, очнулся, – равнодушно указал старик на меня пальцем. – Я схожу за опием.

Магомет молча кивнул, а потом отошел в сторону и стал мыть руки, наливая себе воды из кувшина.

– Пуля застряла у тебя между ребрами, – сказал он. – Я вынул пулю, и сейчас твоей жизни ничто не угрожает.

– Что случилось? – недовольно пробормотал я. – Где я?

– В Шумле, – проговорил Магомет, стоя спиной ко мне; голос его, казалось мне, доносится как бы сквозь сон. – Я нашел тебя в Делиорманском лесу; я услышал выстрел и пошел на звук, а увидел только тебя и мертвого калмыка. Твои убийцы уехали. По счастью, они так торопились, что не стали ловить ваших лошадей. Мне удалось стреножить их и привезти тебя сюда, в крепость.

У меня для вас, юнкер Мухин, есть две новости, сказал я сам себе, хорошая и плохая. Хорошая новость состоит в том, что вы еще живы, хотя и ранены. Плохая новость: то, чего вы опасались более всего, свершилось, вы снова оказались в руках своего злейшего врага, от которого вам уже несколько раз удавалось улизнуть. Но более этот кунштюк не выйдет; вы обездвижены, вы лежите в постели с простреленной грудью и сможете двигаться в лучшем случае через неделю.

– Отчего вы помогаете мне? – недовольно пробормотал я.

– Я врач, – пожал плечами Магомет. – Я обязан помогать всем больным и раненым, даже если они из вражеского войска; после боя не бывает своих и чужих, есть только живые и мертвые…

– Как врач? Почему врач?

– А по-твоему, в Оттоманской империи не должно быть врачей? – усмехнулся своей привычной усмешкой Магомет. – По-твоему, все турки – шпионы и ассасины? Я учился в медицинской школе, в Бурсе. Конечно, восточная медицина давно устарела, и большую часть времени мне приходилось зубрить Парацельса. Турки – такие же люди, как и вы, московиты, и так же болеют и страдают.