Телевидение. Закадровые нескладушки - [38]

На общей летучке ЦТ мою программу признали лучшей программой недели. Заявление об уходе мне подавать не пришлось. А дальше мы с моим редактором и соавтором Сашей Карповым здорово порезвились на сатирической программе «И в шутку, и всерьез». Это было лучшее время нашей жизни, время, когда мы гордились своей профессией.

Сатирический гвоздь

Это было в те времена, когда я уже или еще гордился своей профессией, хотя на великого Ленина еще не покушались и графа о руководящей роли великой и непогрешимой партии еще оставалась в Конституции СССР. Снимал я с редактором Сашей Карповым и оператором Юрием Гвоздем сатирическую программу «И в шутку, и всерьез» о хищнической вырубке ценных хвойных пород тайги в Братском районе Красноярского края. (Сейчас, если я не ошибаюсь, Юра Гвоздь снимает официальную, кремлевскую хронику, а жаль, он – оператор от Бога.) Все отсняли. Осталось сделать адресный план на плотине Братской ГЭС. Сделали. Но у нас был уговор с оператором: после всех необходимых съемок он уходит на охоту за кадром, который должен стать автографом оператора, то есть мини-сочинением на заданную тему, которое должно уместиться в одном кадре. Такая жирная точка в репортаже, клеймо мастера. Юра пользовался этим своим правом неукоснительно, всегда. И на этот раз он ушел на охоту. Проходит пять минут – его нет, десять… А мороз, между прочим, –47°. Плюешь – и ледышка долетает до земли. Мы уже окоченели, превратились в ледяные статуи. И только зубы мелкой дрожью отбивали ритм злобного ожидания. Наконец минут через двадцать Гвоздь появляется, весь в инее, белый, как Дед Мороз. Слов не было. Побежали к микроавтобусу и помчались в гостиницу отогреваться водкой и чаем. И там, когда пальцы вновь обрели подвижность и гибкость, Юра так небрежно вставляет кассету в магнитофон. На экране – памятник Ленину, но весь в подвижных кочующих облаках. Дело в том, что недалеко от памятника идет слив горячей воды с турбинного зала, и при температуре –47° она мгновенно испаряется, и Ленин выглядит как «Ежик в тумане». Из плотных облаков вдруг высовывается то кепка в протянутой руке, то нос, то глаз, то борода, то надпись: «Верной дорогой идете, товарищи!» Это был такой «гвоздь» в программе, который заранее при самом богатом воображении придумать невозможно. Вот что значит давать свободу талантливому оператору. Один кадр может заставить совсем по-иному засверкать весь материал.

Статус не позволяет

Раньше говорили: в Советском Союзе три дыры: Кзыл-Орда, Кушка и Мары. Вот в одну из этих дыр, в Кзыл-Орду, мы и отправились в командировку. Было это еще в советские времена. Поселили нас в центральной гостинице города напротив обкома партии. Между нами возвышался огромный темно-серо-гранитный Владимир Ильич Ленин. Здание обкома, как и большинство сооружений этого типа, состояло из двух крыльев. В левом крыле располагался облисполком, в правом – собственно обком. Расстояние между ними было метров сто. У каждого подъезда стояли черные «Волги». И вот наблюдаю такую картину: из левого подъезда выходит председатель облисполкома, садится в черную «Волгу», подъезжает к правому подъезду, выходит из машины и заходит в обком партии. Спрашиваю у приставленного к нам инструктора: «А что, он пешком эту стометровку преодолеть никак не может?» Следует лаконичный ответ: «Никак нет. Статус не позволяет».

Мэдал дай мне, мэдал!

Говорят, азербайджанцы очень меркантильные. А я был свидетелем как раз того, когда жажда славы пересилила жажду денег. Это случилось в празднование 65-летия Советского Азербайджана. Приехали мы в старейший совхоз-миллионер. Уже, подходя к конторе, услышали разговор на повышенных тонах. Вошли внутрь и стали свидетелями любопытнейшей сцены. Такое, наверное, сейчас уже и не увидишь. Перед директором совхоза стоял разгневанный односельчанин, размахивал перед носом опешившего начальника увесистой пачкой денег и ужасно возмущался: «Зачем мне дэнги?! Мэдал дай мне, мэдал!»

Жертва привычки

На заре перестройки на центральной площади в Кзыл-Орде произошло ЧП, которое десятью годами раньше могло бы закончиться весьма печально. Снимали мы уборку риса, трудовые подвиги местных рисоводов. В конце съемок местное начальство устроило прощальный банкет для съемочной группы. Выставили ящик водки, ящик коньяку, зарезали барана – словом, честь по чести, вино лилось рекой, сосед поил соседа. Пили в основном за дружбу народов. В веселом расположении духа вернулись в Кзыл-Орду. Стали выгружать из микроавтобуса многочисленное наше съемочное оборудование и заносить в гостиницу. Дело было в воскресенье, вокруг – ни души. И тем не менее пропал осветитель. Только что вот был здесь, вместе со всеми суетился, и нет его. Как сквозь землю провалился. Я и оператор Вадим Вязов, как два наиболее боеспособных товарища, идем на поиски. Я, наученный горьким опытом, в таких командировках вообще не пил. Один человек в группе должен быть трезвым. А Вадим, высокий, двухметроворостый голубоглазый красавец – мужчина, таких раньше брали в кавалергарды, был очень стойкий боец, мог поглотить огромное количество спиртного, и ни на его внешнем виде, ни на поведении это никак не отражалось.