Телестерион [Сборник сюит] - [80]

Шрифт
Интервал

Ф е б. Кто думает о себе?

С е р о в. Ну, Феб или Леший, в зависимости от предмета.

Ф е б. Да откуда ты знаешь, как нас зовут?

С е р о в. Разве так вас зовут? Это я, к слову, о модели.

В а с и л и с а (рассмеявшись). Валентин Александрович, это же вы! Меня-то не проведете.

С е р о в. Ох, Василиса Премудрая! Околдовала ты меня. (Вдруг расхохотавшись, предстает в своем обычном виде и уходит в сторону Абрамцевского парка.)

С и р и н. Ну и чудеса!


                 С е р о в
(прохаживаясь один, про себя)
Заехал я в Абрамцево проездом,
Хотя и знал, что никого здесь нет,
Но точно, как по зову тихой дали,
Отрады русских деревень от века.
Здесь с детства я бродил и рос на воле.
В семействе Мамонтовых, как родной
Я принят был еще ребенком робким,
На ласку отзываясь, как подсолнух,
Что к солнцу обращается головкой,
Весь в лепестках, со множеством семян.
И, кажется, всю юность я провел
Не в Академии, а в сих пенатах
В веселых ученических забавах
И весь в трудах, в разлуке долгой с милой,
Пока любовь не повелела: к ней!
И я обрел приют для жизни новой,
Для счастья и трудов моих вседневных;
А милое Абрамцево с тех пор,
Как утро дней сияет лучезарно,
Исток добра и красоты предвечной.
Но тучи заволакивают небо,
И села погружаются во тьму,
И молнии сверкают в отдаленьи,
За краем горизонта, где бушует,
Ну, впрямь побоище небесных сил,
И что вещает нам Илья-пророк?

Облака проносятся быстро, и проступают небосклоны с очертаниями лесов, гор и городов с главами церквей.


2

Царское Село. Александровский дворец. Комната, отведенная для художника, с костюмами для модели и мольбертом. Входит Николай II. Женский голос за дверью: "Ники! Он не пришел еще?"


               Н и к о л а й
Что, Аликс? Как всегда, приберегла
Напутственное слово напоследок?
Но я ведь приступаю не к делам.

Входит Александра Федоровна.


Всего лишь буду я сидеть в тужурке,
Столь памятной для нас, и думать сладко
О счастье, что досталось тяжело,
Зато навечно…
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                          Ники! Ну, не надо.
Я слышу в голосе твоем укор.
Ты знаешь, колебалась я в моей ли
Любви к тебе? И не в твоей ко мне.
Еще детьми судьба свела нас, к счастью.
В разлуке только крепли наши чувства.
              Н и к о л а й
Сестра твоя и дядя мой о нас
Заботились с участием сердечным,
Но втайне словно бы от нас самих
И всех. Уловка удалась отлично.
      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Привезена в Россию на смотрины,
Как будто здесь я не бывала прежде,
Я поняла, не очень я угодна
Царю или царице, я не знала,
И силы снесть все муки, как всегда,
Нашла в религии моей, которой
Помыслить не могла переменить
С тех пор, хотя я знала от сестры
О верности твоей, пускай мужчины
По части женщин слабы, даже принцы,
Наследники престола.
              Н и к о л а й
                                          Аликс! Аликс!
     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Ну, стало молодцу невмоготу,
Я знаю, да к актрисе ревновать
Принцессе не пристало; лишь досаду
И ропот на судьбу я испытала.
               Н и к о л а й
Когда же я вдруг превозмог судьбу,
Не ты ль едва не заявила: нет!
     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
В религии моей найдя опору,
Ей изменить? А не лишусь ли я
И веры, и национальной почвы?
Я поняла: религия — мой козырь,
Как у тебя — империя в полмира.
               Н и к о л а й
Ах, Аликс! А любовь моя?
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                                                 Она-то
Соединила нас, боюсь, к несчастью.
Ведь слава венценосцев не любовь.
Семейная идиллия у трона —
То рай земной…
               Н и к о л а й
                            С грехопаденьем сладким?
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Пожалуй, да. С изгнаньем из Эдема.
               Н и к о л а й
Что, Аликс, ты хотела мне сказать?
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Ах, да! Ужасный сон приснился нынче,
Когда ты навалился на меня
Спросонок или спьяну, не всегда
Мужичья грубость мне по нутру, знаешь.
Но увернуться, вскинуть не могу,
Поскольку не один ты, и другие
Мужчины добиваются меня,
И женщины, под колокольный звон.
"Иль то мистический мой брак с Россией?" —
Подумала я в страхе и восторге,
И груда тел содвинулась в овраг,
Как в ров для грешников по кругам ада.
                Н и к о л а й
    (доставая зажигалку с большим фитилем)
Когда бы это был всего лишь сон!
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
В объятиях твоих я пробудилась
И предалась тебе в истоме смерти,
Как я предстану вскоре перед Богом,
И в рай небесный он возьмет меня.
                Н и к о л а й
А знаешь, это ж было на Ходынке.
На празднество толпа собралась с ночи
И все теснилась к павильонам ближе,
Чтоб утром получить подарки наши.
Столпотворенье, давка, как в аду,
Раздавленные до смерти тела.
Мне предлагали праздник на Ходынке
Да и прием в посольстве отменить,
И объявить в первопрестольной траур.
Испортить и прервать все торжества,
Назначенные мною ли? Нет, свыше!
Так смерть отца отсрочить не могла
Венчанье наше царское надолго.
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
У гроба я переменила веру,
Да продолженьем похорон была
И свадьба долгожданная, не странно ли?
И коронация в Москве — мой брак

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Киноновеллы – это сценарии, которые уже при чтении воспринимаются как фильмы, какие сняты или будут сняты, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. «Огни Москвы» - это мюзикл из современной жизни. «Дом в стиле модерн» - современная история, смыкающаяся с веком модерна. В «Кабаре «Бродячая собака» мы вовсе переносимся в началло XX века. В «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира.


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Опыты по эстетике классических эпох

«ОПЫТЫ по эстетике классических эпох» - это эссеистика поэта и философа, основанная не столько на штудиях известных источников, а прежде всего на живом восприятии произведений искусства античности и эпохи Возрождения в странах Европы и Востока, словно автор провел в странствиях тысячелетия, наблюдая воочию величайшие эпохи в истории человечества, что можем проделать и мы, последовав за ним.