Телестерион [Сборник сюит] - [81]

Шрифт
Интервал

Мистический с Россией — вновь гробами
Отмечена. Что ж значило бы это?
               Н и к о л а й
          (закуривая папиросу)
Признаться, я боюсь, то знак худой.
Все с крови начинается и кровью
Не завершилось бы.
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                                     Не надо, Ники!
Страшнее снов моих твои слова.
      (Пошатывается.)
                Н и к о л а й
                (уводя жену)
Неуж-то я пророк? Иная доля
Мне предназначена Всевышним, Аликс.

У других дверей показывается дежурный скороход в костюме XVIII века; вслед за ним Серов.


               С к о р о х о д
К его величеству Серов, художник!
                С е р о в
    (у мольберта, про себя)
Заговорив о Мамонтове, я
Так не решился с просьбой обратиться,
Язык не повернулся, да и что
Он может сделать, пусть и самодержец.
Ведь есть законы, кои нарушать
Никто не должен, пусть решает суд.
Но и держать его в тюрьме нелепо,
Не вор же он, а щедрая душа;
Скорее раздарил свое богатство,
Ошибся в чем-то крупно, иль обманут;
Проворовался, говорят, не верю!

Входит Николай II, совершенно спокойный, даже веселый. Серов раскланивается кивком головы, царь с улыбкой усаживается за стол, принимая нужную позу.


С е р о в (показывая рукой чуть переменить позу). Ваше величество! (Снова.) Ваше величество! (Про себя.) Придется все сызнова. Все лучше. (Счищает холст мастихином.)

               Н и к о л а й
Опять хотите все начать сначала?
                  С е р о в
Все будет лучше, государь.
                Н и к о л а й
                                              Надеюсь.
Но времени в обрез.
                   С е р о в
                                     Закончим позже.
О Мамонтове я вам говорил…
                Н и к о л а й
Да я уже распорядился, пусть-ка
Домой отпустят, под домашний арест.
                  С е р о в
Прекрасно, государь! Вы угадали,
О чем просить я собирался вас,
Да не решился. Ничего в делах
Коммерческих не смыслю я.
                 Н и к о л а й
                (благодушно)
                                                 Я тоже.
                  С е р о в
                (про себя)
Возможно, так и есть. Он прост весьма.
Для венценосца хорошо воспитан.
При всех регалиях, без оных также
Величья нет и тени, и не тщится
Себя он выказать важней и выше,
Да вряд ли что и вышло б у него.
                 Н и к о л а й
(щелкая зажигалкой с простецким видом)
И Мамонтов, и братья Третьяковы
Немало сделали, я знаю, да-с,
Для процветанья русского искусства.
Купцы-то просветились как у нас!
                    С е р о в
И Станиславский из купцов.
                 Н и к о л а й
                                                     Артист?
                    С е р о в
Театр он создал свой, как Мамонтов.
А здесь журнал выходит, "Мир искусства",
Изданье неизбежно дорогое.
                 Н и к о л а й
Да, видел я, достойное вниманья.
                    С е р о в
           (с сокрушением)
К несчастью, Мамонтов не внес свой пай.
                 Н и к о л а й
Уж не внесет, бедняга. Много ль нужно?
                    С е р о в
О государь! Не смею я просить
Еще и о субсидии журналу.
                 Н и к о л а й
Не о себе ж хлопочешь, а, Серов?
Впервые мы с тобой разговорились.
Я думал, только кистью ты владеешь,
А вот, поди, мне дельно подсказал
Облегчить участь Мамонтову. Что же,
И "Мир искусства" коли мы спасем?
Лишь должно переговорить мне с Витте.
Министр финансов — важная персона! —
С расчетами докажет все, что хочет,
Но, верно, он найдет, ну, десять тысяч?
                  С е р о в
Вы угадали, государь! Слыхал,
Такая сумма позарез нужна,
Чтоб свесть за этот год концы с концами.

За дверью слышны женские голоса; входит Александра Федоровна, с изумлением всплескивая руками.


       А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Что это значит? Ты сидишь в тужурке?

Серов и Николай II переглядываются с видом заговорщиков, которых застали на месте преступления. Серов срывает с другого мольберта покрывало, где предстает портрет русского царя в мундире шотландского полка.


                Н и к о л а й
   (указывая на себя в тужурке))
Ах, Аликс! Это наш сюрприз с Серовым —
Тебе в подарок.
       А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                              Ты проговорился,
Упомнив о тужурке; не могла
Я позже рассудить, к чему тужурка,
Когда портрет шотландский пишется?
А он готов? Мне нравится. Как жаль,
Что надо будет в Англию отправить!
Тебя ж в домашнем виде вижу я
Во всякий день — и слава Богу!
              (Уходит.)
                 С е р о в
    (с комическим воодушевлением)
                                                            А?!
               Н и к о л а й
          (принимая прежнюю позу)
Серов! Теперь уж постарайтесь.
                 С е р о в
                                                       Да уж!

Работа продолжается какое-то время.


               Н и к о л а й
       (поднимаясь из-за стола)
Я не устал, но двигаться люблю,
Рубить дрова, счищать с дорожек снег.
И в вас, я вижу, силище, Серов,
Хотя ведь кисть…
                  С е р о в
                                Не швабра, не топор?
Вы правы, государь. Нужна основа.
Природа отлила меня из глыбы,

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Киноновеллы – это сценарии, которые уже при чтении воспринимаются как фильмы, какие сняты или будут сняты, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. «Огни Москвы» - это мюзикл из современной жизни. «Дом в стиле модерн» - современная история, смыкающаяся с веком модерна. В «Кабаре «Бродячая собака» мы вовсе переносимся в началло XX века. В «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира.


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Опыты по эстетике классических эпох

«ОПЫТЫ по эстетике классических эпох» - это эссеистика поэта и философа, основанная не столько на штудиях известных источников, а прежде всего на живом восприятии произведений искусства античности и эпохи Возрождения в странах Европы и Востока, словно автор провел в странствиях тысячелетия, наблюдая воочию величайшие эпохи в истории человечества, что можем проделать и мы, последовав за ним.